Так что для начала следовало дать понять Барби, что он не один. А уж потом, исходя из этого, он мог планировать свои действия.

Когда Линда, еще в халатике, спустилась вниз в пять утра, первый свет только забрезжил за окнами, открывая взгляду застывшие кусты и деревья. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.

— Мне нужен пластиковый контейнер, — обратилась к ней Джекки. — Чашеобразный. Небольшой и непрозрачный. Есть у тебя что-нибудь такое?

— Конечно, но зачем?

— Потому что мы отнесем завтрак Дейлу Барбаре. Хлопья. А на дно положим записку.

— Что ты такое говоришь, Джекки? Я не могу этого сделать. У меня дети.

— Знаю. Но я не могу сделать это без тебя, потому что мне не позволят спуститься вниз одной. Может, будь я мужчиной, позволили бы, но не с этими причиндалами. — Она указала на свою грудь. — Ты мне нужна.

— Какую записку?

— Я собираюсь вытащить его оттуда завтра вечером. — Говорила Джекки спокойно, хотя спокойствия не чувствовала. — Во время общегородского собрания. Для этого ты мне не нужна…

— В таком ты меня участвовать не уговоришь! — Линда запахнула халатик.

— Не шуми. Я думаю о Ромео Берпи… если мне удастся убедить его, что Барби не убивал Бренду. Мы натянем на лица лыжные шапочки с разрезами для глаз, так что нас не опознают. Никто и не удивится; все в этом городе и так думают, что у Барби есть сообщники.

— Ты рехнулась!

— Нет. Во время собрания в полицейском участке останутся несколько человек, трое, четверо. Может, и двое. Я в этом уверена.

— А я нет!

— Но до завтрашнего вечера еще очень далеко. И до этого времени ему придется водить их за нос. А теперь давай контейнер.

— Джекки, я не могу этого сделать.

— Нет, можешь! — Расти стоял в дверях и выглядел огромным в семейных трусах и футболке с надписью «НОВОАНГЛИЙСКИЕ ПАТРИОТЫ». — Пора идти на риск, есть дети или нет. Мы предоставлены сами себе, и Ренни надо остановить.

Линда какие-то мгновения смотрела на него, кусая нижнюю губу. Потом наклонилась к одному из шкафчиков под столешницей.

— Контейнеры у меня здесь.

Когда они вошли в полицейский участок, стол дежурного пустовал — Фредди Дентон ушел домой, чтобы немного поспать, — но с полдюжины юнцов толклись в дежурной части, пили кофе и болтали. Многие ловили кайф от того, что по-прежнему бодрствовали ранним утром, хотя обычно в это время еще не просыпались. Среди них Джекки увидела двоих из многочисленных братьев Кильян, маленькую байкершу Лорен Конри, постоянно отирающуюся в «Дипперсе», и Картера Тибодо. Имена других она назвать не могла, но узнала двух хронических прогульщиков из старшей школы, которые неоднократно попадали в участок за мелкие правонарушения. Эти новые «патрульные» — самые новые — даже не носили форму. Принадлежность к полиции подтверждала только нарукавная повязка из синей ткани.

Зато все как один были при оружии.

— Чего это вы двое так рано? — спросил Тибодо, подходя к ним. — У меня есть причина — закончились обезболивающие таблетки.

Остальные заржали, как тролли.

— Принесла завтрак для Барбары. — Джекки боялась взглянуть на лицо Линды. Боялась того, что могла на нем увидеть.

Тибодо заглянул в контейнер:

— Без молока?

— Молоко ему не понадобится. — Джекки плюнула на хлопья. — Я сама их смочу.

Вновь радостный гогот. Некоторые захлопали.

Джекки и Линда добрались до лестницы, когда их остановил голос Тибодо:

— Дайте-ка сюда.

На мгновение Джекки обмерла. Мысленным взглядом увидела, как бросает контейнер в Тибодо, а потом срывается с места. Остановило ее только одно: некуда им было бежать. Даже если бы они вырвались из полицейского участка, их бы догнали у Военного мемориала.

Линда взяла контейнер из рук Джекки и протянула Тибодо. Тот заглянул в него, но, вместо того чтобы порыться в хлопьях, поискать что-то запрещенное, тоже плюнул:

— Мой взнос.

— Минуточку, минуточку, — проверещала Конри, рыжеволосая, с фигурой модели и с россыпью угрей по щекам. Она чуть гнусавила, потому что говорила, засунув палец в ноздрю. — Мне тоже есть что ему передать. — Палец появился со здоровенным козлом. Мисс Конри отправила его на хлопья.

Вновь раздались аплодисменты, кто-то крикнул:

— Лори добыла зеленого золота!

— В каждой коробке хлопьев должен быть сюрприз. — Лори рассеянно улыбнулась и положила руку на рукоятку пистолета сорок пятого калибра, который висел у нее на ремне. Джекки подумала, что при комарином весе Лори отдача сшибет ее с ног, если той придется стрелять.

— Отлично, — кивнул Тибодо. — Я составлю вам компанию.

— Хорошо, — ответила Джекки, а внутри у нее все похолодело: в последний момент она едва не положила записку в карман, чтобы самой передать ее Барби. Вновь подумала, что они идут на безумный риск… но теперь уже нельзя давать задний ход. — Только останься у лестницы. И ты, Линда, держись позади. Лучше не рисковать.

Она боялась, что Тибодо возразит, но этого не произошло.

Барби сидел. По другую сторону решетки стояла Джекки Уэттингтон с белым пластмассовым контейнером в руке. За ее спиной — Линда Эверетт с пистолетом, который держала двумя руками, правда, направив дулом в пол. Картер Тибодо расположился у самой лестницы, с взлохмаченными после сна волосами и в расстегнутой синей форменной рубашке, так что Барби видел часть повязки, наложенной на место собачьего укуса.

— Привет, патрульная Уэттингтон! — Слабый утренний свет прокрадывался в узкое окно. При таком свете жизнь обычно казалась самой удачной шуткой из всех возможных. — Я ни в чем не виновен. Хотя обвинениями это назвать нельзя, потому что меня…

— Заткнись! — оборвала его Линда. — Нам неинтересно.

— Говори, говори, блондинчик. А ты иди, девушка. — Картер зевнул и почесал кожу у повязки.

— Сиди, где сидишь, — предупредила Джекки. — Не шевели и пальцем.

Барби замер. Джекки просунула контейнер между прутьями. Маленький, он аккурат прошел между ними.

Барби наклонился вперед и взял контейнер. Вроде бы его наполняли хлопья «Спешл К». На них блестела слюна. И лежало кое-что еще: большущий козел, влажный и со следами крови. Но желудок все равно урчал. Очень хотелось есть.

Но при этом Барби почувствовал, как защемило сердце. Он-то думал, что Джекки Уэттинггон (Барби с первого взгляда распознал, что та служила в армии, и по прическе, и по манере держаться) — не такая. Отвращение Генри Моррисона он стерпеть мог. А тут сильно огорчился. И вторая женщина-коп — жена Расти Эверетта — смотрела на него, как на редкую разновидность ядовитого насекомого. Он-то надеялся, что хоть кто-то из копов-старослужащих…