— Я обо всем этом не знаю, клянусь распятым Христом, я не знаю!

— Но ты знаешь, что он нацист, верно? Законспирированный — возможно, самый законспирированный нацист во Франции. Я прав?

— Да, — резко выдохнул Франсуа. — Мне ничего не оставалось, лишь молчать и подчиняться.

— Почему?

— Я убил человека, а Жак это видел.

— Как убил?

— Задушил. Попытайтесь понять, мсье, я допоздна задерживаюсь на работе, иногда меня нет несколько дней кряду, семья без внимания — что тут скажешь?

— Хорошо бы побольше, — сказал Лэтем.

— Жена завела себе любовника. Я сообразил, как каждый муж, когда в спальне темно. Воспользовался средствами Второго бюро, чтоб выяснить, кто он.

— Дело не совсем официальное, так?

— Конечно. Чего я не знал, так это того, что Жак следил за каждым моим запросом, каждым звонком. Я назначил встречу с этим типом, неудачливым парикмахером, он был весь в долгах, салоны прогорали. Мы встретились на аллее на Монпарнасе. Он начал непристойно шутить о моей жене, смеялся. У меня кровь закипела, я бросился на него и убил, злодейски. А когда выходил из аллеи, меня окликнул Бержерон.

— Так ты стал его человеком.

— Альтернативой было провести остаток жизни в тюрьме. Он сделал снимки на инфракрасной пленке.

— И все же вы с женой опять вместе, так ведь?

— Мы французы, мсье. Я тоже не святой. Мы помирились, и наш брак надежен. У нас дети.

— Но ты работал с Бержероном, с нацистом.Чем ты можешь это объяснить?

— Остаток жизни в тюрьме — это для васне объяснение? Жена, дети, семья. И, мсье, я никогда из-за него не убивал, никогда!У него были другие для этого, я отказался.

Лэтем отпустил его от стены и указал на стол.

— О'кей, Колеса, или мы договоримся, или нет. Если я не заблуждаюсь, а я так не думаю, вы с Жаком здесь единственные нацисты, и ты невольный пособник. Иначе было бы уже опасно. Хозяин и раб, прекрасное сочетание. Свое вынужденное пособничество ты можешь доказать, сделав, что я скажу: если нет — тебе конец, я сам с тобой расправлюсь. Понял?

— Что вы хотите от меня? И если я соглашусь, какая гарантия, что из-за этих фотографий не попаду в тюрьму?

— Никаких вообще-то, но шанс есть. Я так думаю, Бержерон больше будет заинтересован в том, чтоб спасти свою шкуру от расстрельной команды, нежели поставить тебя перед ней.

— У нас во Франции так не казнят, мсье.

— Ты что, так наивен? Неофициально, Франсуа, это очень просто делают.

— Так что надо? — спросил, сглатывая, водитель.

— Жак в другом крыле на этом этаже, если не ошибаюсь.

— Да. Тут лишь подчиненные.

— Но доступ у тебя есть? Я хочу сказать, ведь ты знаешь расклад?

— Если хотите узнать, могу ли я отвести вас в его кабинет, то да, могу.

— Не засветив нас обоих?

— Конечно, я к нему приписан. В этом секторе есть особый коридор, куда вход по коду, он ведет к кабинетам начальства. Код у меня есть, естественно.

— Естественно! Пошли.

— Ладно, а что мне потом делать?

— Возвратиться сюда и надеяться на лучшее.

— А вы, мсье Лэтем?

— Я тоже буду надеяться на лучшее.

* * *

Капитан Кристиан Диец положил портативное радио подальше на книжную полку и встал слева от двери в гостиничный номер. Его тонкий слух уловил приглушенные шаги в коридоре, потом наступила тишина. Держа оружие наготове, он подумал, разжились ли непрошенные гости ключом или попытаются вломиться в дверь.

Через мгновение он понял, что они предпочли последнее. Тишину нарушил страшный грохот, сорванная с петель дверь отлетела на спецназовца. В комнату ворвались двое с оружием в руках, вертя головой слева направо, справа налево, не зная, что предпринять. Диец разрешил их дилемму, крикнув:

— Бросайте оружие, иначе смерть!

Первый из ворвавшихся резко повернулся, и из дула пистолета раздался приглушенный щелчок. Спецназовец бросился на пол, выстрелил и попал бандиту в живот — тот согнулся и рухнул. Его напарник опустил оружие, и тут в открытую дверь вбежали три пехотинца.

Вдруг из спальни выбежала Карин де Фрис в ночной рубашке.

— Назад! -заорал Диец.

Карин бросилась к двери в спальню, однако второй убийца поднял пистолет и выстрелил. Из левого плеча у нее хлынула кровь, а пехотинцы прицелились.

— Стойте! -заорал Диец. — Что толку от него мертвого?

— От нас тоже, приятель! — крикнул пехотинец, целясь из кольта 45-го калибра в голову нацисту. — Бросай оружие, гадина, иначе конец!

Нацист бросил оружие, а Диец вскочил на ноги и подбежал к распростертой на полу, истекающей кровью Карин де Фрис, по пути отшвырнув в сторону пистолет убийцы.

— Не шевелитесь, — приказал он, поддерживая Карин и разрывая на ее плече ночную рубашку. — Не опасно, — заключил капитан, осмотрев рану. — Пуля задела мякоть, вот и все. Не двигайтесь, я возьму полотенца.

— Я принесу, — вызвался пехотинец, стоявший поближе. — Где они?

— Ванная вон там. Возьмите три чистых маленьких и свяжите их.

— В жгут?

— Не совсем, но почти. Потом достаньте лед из бара.

— Иду.

— Только не говорите мне, что вы еще и врач, — слабо улыбнулась Карин, придерживая на груди ночную рубашку.

— Это не нейрохирургия, миссис де Фрис, всего лишь поверхностная рана. Вам повезло: еще пара секунд, и у вас были бы проблемы посерьезней. Больно?

— Скорее все онемело, капитан.

— Мы отвезем вас к врачу в посольство.

— Где Дру?Это главное. А Джерри, где он?

— Пожалуйста, не подвергайте меня допросу, миссис де Фрис. Мистер Лэтем дал нам указания, он руководит операцией. Они с Энтони отправились во Второе бюро — я проиграл Джерри в орлянку.

— Во Второе бюро? Почему?

— К.О. сказал нам, будто понял, кто эта крыса на чердаке.

— Крыса на чердаке?

— Ну, агент нацистов, опутавший всех нас.

— Во Втором бюро?

— Так он сказал.

— Он вскользь упоминал об этом в Бовэ, но когда я стала расспрашивать его в машине, лишь отмахнулся, сказал, что это только догадки. Но вызнали?

— Мне кажется, он не хотел вас впутывать.

— Вот полотенца, сэр! — сказал пехотинец, выбегая из двери спальни, потом быстро повернулся, чтобы помочь коллегам разобраться с двумя нацистами, один из которых был мертв или без сознания, а второй повел себя агрессивно, его пришлось утихомирить несколькими ударами в грудь.