тебе сегодня». — «Что ж, согласен, — говорю я. Беру тебя на сегодня в дело. Ты где хочешь работать — в палатке или зазывалой?» — «Лучше в палатке, — говорит. — Если я увижу, что ничего не получается, переменимся местами!»

Только сел он на мое место — подцепил я какого-то парня и запускаю его в палатку; а этот мой многоженец увидел его через дыру в брезенте и давай бог ноги — смылся через задний ход. Пропадал целый час, потом заявился. «Видишь ли, говорит, это ведь брат моей третьей жены. Черт бы его драл! У меня никакой охоты не было с ним встречаться».

— Это я вот к чему говорю, — пояснил Цыган. — Нет ли у тебя приятелей в Босуэлле? Если есть, так они, пожалуй, начнут трепаться, что ты — мошенник.

— Нет, я здесь никого не знаю, — успокоил я его.

— Да, скоро она ощенится. — Цыган снова кивнул на свою собаку. — Это плохо.

— Что ей надо, этой собаке? Каждый раз, как я подхожу к вашей палатке, она встает и начинает ходить за мной по пятам.

— Она старается загнать тебя в палатку, — сказал Цыган. — Я натренировал ее, чтоб она добывала мне клиентов.

— А что она делает, когда загонит кого-нибудь в палатку?

— Стоит у входа и не выпускает, пока я не войду с другого хода. Собаке этой цены нет, если хочешь знать. Каждые пять минут приводит по клиентке. С женщинами она не церемонится, ну, а на мужчин рычит издали.

— Помнится, отец, последний раз ты рассказывал эту небылицу в Джуни, заметил Альберт. — Между прочим, тогда у тебя это лучше получалось.

— Что ж, не всегда бываешь на высоте, — ответил Цыган.

Глава 24

В день открытия ярмарки в Босуэлле я стоял вместе с Цыганом у входа в его палатку и смотрел, как постепенно заполняется ярмарочная площадь. Было рано. Представления еще не начинались, но работа кругом кипела устанавливались балаганы, палатки для азартных игр, киоски, сколачивались дощатые помосты.

Над палаткой Цыгана, привлекая внимание стекающейся публики, была натянута парусиновая вывеска, гласившая:

«ЦЫГАН — ХИРОМАНТ

Величайший Прорицатель Мира ответит на любой ваш вопрос.

Последние недели турне по Австралии перед отъездом в Европу! По желанию подробное описание вашего будущего жениха или будущей невесты.

Всего два шиллинга за трехминутный сеанс!»

Прочитав вывеску, я сказал:

— Три минуты — маловато, пожалуй.

— Вовсе нет, особенно если есть еще желающие. Кому хочется продлить сеанс, пусть платит. Если после трех минут они продолжают задавать вопросы требуй с них добавочную плату.

Мы смотрели на проходящих мимо людей, и Цыган высказывал мне свое мнение о каждом. Было ясно, что он склонен считать большинство людей несчастными, достойными жалости. Он приписывал им страдания и злоключения, которых, я уверен, они не испытывали. Я-то хорошо знал, что радостное лицо не всегда говорит о счастливой жизни, так же как горькая складка не обязательно является выражением большого горя. Лицо человека чаще всего отражает настроение момента, а настроение зависит но большей части от мелких неприятностей и случайных радостей.

Но, разумеется, куда заманчивей отыскивать на лицах отпечаток горестей и трагедий, чем объяснять кислое выражение несварением желудка. Импонирует воображению.

— У этой женщины трудная жизнь! — говорил Цыган, указывая на проходившую мимо тощую крестьянку. — Все родичи ее эксплуатируют.

Я выразил сомнение:

— А может быть, она сама их эксплуатирует? И нарочно напускает на себя печальный вид, чтобы вызвать сочувствие или жалость к себе?

— Может, и так, — согласился Цыган и добавил: — Посмотри-ка, здесь сегодня и из благородных дамочек кое-кто есть. Намотай это себе на ус. Не забудь предсказывать им, что скоро их мужья заработают на чем-то хорошие деньги. Выигрыши в лотерею подходят только для бедняков.

Но я уже решил предсказывать счастье всем клиентам: подряд, и потому ничего не ответил Цыгану. Немного погодя он сказал:

— Заметь, что все бродячие актеры выглядят много старше своих лет. А все это оттого, что они постоянно сравнивают себя с теми, кто помоложе. Им все кажется, будто все только и говорят, как они состарились. Ну, и старятся, конечно. Когда меня спрашивают: «Сколько вам лет?» — я отвечаю: «А к чему вам мой возраст? Может быть, по-вашему, я теперь должен меньше радоваться жизни? Или вас интересует, кто из нас двоих больше сдал с годами?» Все, что им нужно, — это подогнать вас под свой ранжир. Погляди-ка вон на того беднягу. Я его давно знаю — он ездит с труппой девушек. Сколько ему, по-твоему, лет?

— Ну, на вид он совсем старик, — ответил я. — Лет около семидесяти.

— Представь себе, не больше сорока. Беда в том, что уже много лет он без просыпу пьет метиловый спирт, вот и дошел бог знает до чего.

— Выходит, от метилового спирта люди стареют?

— А как же! Сначала человек усыхает внутри, а потом уж и снаружи. Становится вроде сморщенной картофелины, завалявшейся на дне мешка.

Цыган помолчал, потом, понизив голос, сказал:

— Я все приглядываюсь к парню, который стоит вон у той палатки. Посмотри на него. Видишь, какой затравленный. От кого-то он скрывается — это ясно. Сам не здешний, а все равно боится налететь на знакомого. Видишь, как он озирается по сторонам — смотрит, нет ли в толпе человека, которого ему вовсе не хочется встретить. Определенно не желает, чтобы его увидели. И все на нашу палатку поглядывает. Что-то ему нужно узнать. Вот увидишь, это будет наш первый клиент. Предоставь его мне. А сам приложи ухо к палатке и послушай. Это тебе будет полезно.

Он не ошибся. Незнакомец действительно вскоре подошел к нам.

— Это вы предсказатель будущего?

— Я. Хотите узнать свою судьбу? — спросил Цыган.

— Да. Вроде того.

— Заходите. — Цыган указал на вход в палатку и откинул полог.

Я не слышал их разговора, я отошел от палатки, считая унизительным для себя подслушивать. Но когда — через полчаса, не раньше — они оба вышли наружу, вид у них был как у родных братьев, встретившихся после долгой разлуки.

Незнакомец горячо пожал предсказателю руку и пошел к выходу с ярмарки. Цыган проводил его взглядом.

— Я изрядно подработал на этом парне, — сказал он. — Но он-то считает, что потратил деньги с толком, так что все довольны.

— Значит, правильно угадали, что его точит?

— Ну, это было проще простого. Я ему сразу брякнул: «Вас преследует женщина» — и попал в точку. «В том-то и беда, — говорит он. — Четыре раза она меня обирала — можно сказать, без гроша оставался. Сколько времени у меня в запасе, чтобы скрыться?» — «Четыре часа», — говорю