Эванс переигрывал «Крёстного отца», только на этот раз на экране не было счастливого конца. Коппола запретил пускать Эванса на площадку. «Так и подмывало тряхануть этого толстозадого и вышвырнуть в окно», — кипятится Эванс.

По версии Копполы, ситуация выглядела иначе. Согласившись стать режиссёром, Коппола добился того, что Эванс отказывается от контроля над творческим процессом. Но, как говорит режиссёр, собрав под своё имя недостающие деньги, тот постоянно пытался вмешаться в работу. Премьера состоялась 8 декабря 1984 года в Нью-Йорке. А вскоре фильм сошёл с экранов.

Но худшее поджидало Копполу впереди. В 1986-м, во время съёмок картины «Сады камней», истории о взаимоотношениях старого солдата и его приёмного сына, который погибает во Вьетнаме, Джио, его собственный сын, погиб в результате несчастного случая на лодке. Вскоре, подобно Фридкину, Коппола превратился в наёмного режиссёра, дойдя в своём унижении до «Чудотворца», картины по роману Джона Гришэма. И тоже понял, что так и не стал режиссёром авторского кино: «Вуди Аллен сидит в своём доме и строчит сценарий, потом выходит и ставит кино, один фильм за другим. Вот он никогда не будет экранизировать Гришэма. Именно его в профессиональном плане я уважаю как никого другого. Всегда мечтал так работать».

В 90-е Коппола серьёзно занялся виноделием и превратил свои виноградники в туристический объект. Теперь он восседает за длинным деревянным столом, настоящий padrone[186], приветствует туристов, подписывает этикетки на бутылках со своим вином, фотографируется с милыми девчушками со Среднего Запада, по очереди спешащими присесть на его колено. В его взгляде — грусть и печаль. Наверное, так может смотреть человек, не сумевший реализовать задатки великого мастера.

К 1984 году, когда братья Шрэдеры выпустили фильм «Мисима», киноисследование жизни консервативного японского писателя, который, совершив харакири, превратил самоубийство в акт пьесы политического театра[187], смерть, похоже, уже наступала всем на пятки. Кампания Пола редела день ото дня от наркотиков, а тень смерти всё больше, и больше накрывала Голливуд. Друзья вдруг стали валиться от рака, воспаления лёгких и других болезней. Говард Розенман, раньше посещавший занятия в медицинском училище, листал специальные журналы и сейчас: «Я предупреждал ребят: «Знайте, наступает какая-то страшная зараза». Пол решил, что я параноик и посоветовал сходить к психиатру. Но я оказался прав — СПИД убивал всё вокруг, превращая живое в миллиарды безжизненных фрагментов». (Шрэдер добавляет: «Говард уверен, что жив до сих пор только потому, что у него — геморрой».)

Несмотря на драматичный сюжет, сценарий «Мисимы» вышел холодным, чересчур стилизованным и не вызвал большого интереса у специалистов. Пол уговорил Копполу продюсировать картину, а тот предложил Лукасу взять на себя финансирование. К всеобщему удивлению, Лукас моментально согласился. Сам нс занимаясь постановкой подобных картин, он с радостью был готов поддержать других. «Сравнивать Фрэнсиса и Лукаса со Спилбергом нельзя, это — небо и земля, — рассуждает Шрэдер, который так и не простил ему «Близкие контакты». — Ребята всегда были готовы рискнуть состоянием и славой ради других. А Спилберг — консерватор. Не удивлюсь, если у него до сих пор хранится первый заработанный доллар, прикрутил, небось, к стенке».

По ходу работы заметнее стали прежние обиды и раздражение, определявшие отношения братьев. Пол признаёт: «Я всегда по-свински относился к Леонарду. Присвоил права на сценарий «Якудзы», понукал как наёмным рабочим. Что же здесь хорошего. Но до сих пор у него оставалось то, чего не было у меня — его Япония. А потом настал черёд «Мисимы» и я украл у него и Японию. Ведь этот фильм — исключительно его идея. Все завязки в стране были в его руках, но в гостинице я поселился в огромном «люксе», ведь я — режиссёр, а он в маленьком номере. На встречах главным был я; мой друг Алан Пал, свободно говоривший по-японски, стал первым помощником; Чийеко, жена Леонарда, переводила актёрам. Леонард оказался за бортом и на площадке появлялся редко. Теперь, вспоминая былое, понимаешь, что за работой я мало обращал внимания на то, что от тоски и безделья он банально напивался».

Однако Леонард добился определённого успеха и сам по себе. Его сценарий к «Поцелую женщины-паука» (1985 год) выдвигался на премию «Оскар», а картина стала арт-хаусным хитом и оказалась в числе представленных на Кинофестивале в Каннах в один год с «Мисимой». «Мне позарез нужно было иметь в Каннах под рукой Чийеко, для имиджа, — продолжает Шрэдер. — Требовалась натуральная японка, чтобы пресса прониклась якобы подлинным духом и колоритом картины. Но Леонард ехать отказался, потому что не хотел быть в роли девочки-статистки на заднике. А раз не едет муж, значит, не едет и жена. Я позвонил ей и сказал: «Знаешь, если Леонарду нравится гробить себя и беситься, ради бога, но ты поехать обязана». И она — поехала! Конечно, легче ему от этого не стало. Думаю, только поплохело. Больше мы не разговаривали. Точка».

После «Мисимы» о Шрэдере-драматурге или режиссёре почти не было слышно, во всяком случае, своих высот 70-х он больше не достигал. Рассказывает Розенман: «Стивен Сондхайм считает, что любое произведение искусства рождается из гнева и ярости, наверное, в отношении Шрэдера это справедливо. Но демоны и прочие твари, что «заводили» его прежде, вдруг поутихли». Похоже, что к Шрэдеру подходит определение Кэйл: «Скорее нагловат, чем талантлив». По иронии судьбы, лучшей режиссёрской работой Шрэдера остался «Синий воротничок», его первая картина, от которой он, по существу, отрёкся. Говорит Леонард: «Брат стесняется этого фильма. Причин, наверное, две. Первая — он ещё не владел стилем, что как бриллиант засверкал в «Людях-кошках»; вторая — сценарий писал не он». Ещё бы, ведь его написал Леонард.

* * *

К началу 80-х Деннис Хоппер достиг дна самого глубокого ущелья. В день он потреблял по два литра рома, 28 бутылок пива и 3 грамма кокаина. Ром он пил с кока-колой, по решил, что клюквенный сок полезнее для печени, и сменил рецепт Несмотря на беспробудное пьянство и наркотический туман, Хоппер считал, что ещё кое на что способен. Жалел тех, кто ломался после пары стаканов или одной «дорожки» кокаина — им только предстояло пройти «12 ступенек», а он — в полном порядке.

Паранойя становилась сильнее, хотя дальше, вроде бы и некуда. Он был уверен, что мафия его «заказала» и решил покончить с неопределённостью. На основе трюка «Русский стул для самоубийств» Хоппер решил устроить хэппенинг на специальной площадке при подъезде к Хьюстону. По сценарию он ложился в импровизированный гроб из бумаги и обкладывал себя динамитными шашками. Подобную штуку он видел в детстве и даже думал ввести её в начало «Беспечного ездока» Предполагалось, что он либо погибнет от взрыва, либо от рук мафии, которая непременно прознает, где его искать, и исполнит приговор. Со всех концов страны слетелись друзья, чтобы воочию увидеть, удастся ли ему, наконец, свести счёты с жизнью.