Ну пожалуйста. Ты же обещал меня здесь не бросать. Ты же говорил, что защитишь. Ну пожалуйста открой глаза.

Говорила она всеми силами пытаясь применить то, чего уже не было, понимая, что в гневе было высвобождено всё. Она посмотрела на безжизненное лицо того, кто за столь короткий срок, стал так дорог её сердцу. Ненавидя те силы, которые допустив их встречу, словно открыли в ней источник, который снова заставил её сердце биться, злиться, переживать и любить, а после вырвали его с корнем, оставив её страдать.

Посмотрев на любимого со слезами, которые она не могла остановить, она понимала, что видела его живым в последний раз.

— Знаешь — гладила она его по лицу — до нашей встречи, я уже долгие годы была словно не живая. Мою жизнь можно было бы сравнить с существованием. Пытаясь найти поддержку в других, делясь знанием об этих местах, меня принимали за выдумщицу, в лучшем случае — улыбнувшись со слезами на лице говорила она — Находясь среди сотен людей каждый день, я чувствовала себя словно изолированной и такой одинокой. А когда встретила тебя, того, кто сначала показался мне тем, чьё положение ещё более бедственное чем моё, вместо сострадания, я ощутила высокомерие. Пыталась задавить тебя, считая самым слабым из присутствующих, желая на твоём фоне, почувствовать свою собственную силу за счёт твоей, как я считала, слабости и я встала на сторону того, кого я считала сильнее. А ты оказался самым сильным из нас. Ты не только защитил меня, после всего что я сделала, но и не воспользовался мной, когда была возможность с полным на это правом. Твой пример и твои слова, напомнили о чести и долге, которые я потеряла в своей трусости. Ты так молод, а уже прошёл с честью через то, о чём я, в свои двадцать восемь, боюсь даже помыслить, хоть природа силы у нас одинаковая. В целом мире я чувствовала себя одной, … но рядом с тобой, … мне и мир не нужен, … и я готова променять мир живых на вечность в Лимбе, … только бы ещё раз увидеть твою улыбку — сказала она, пожелав, в самой глубине своей души, отдать ему всё, лишь бы он жил.

Максим открыл свои глаза уже в первичном Кошмаре. Его уже пытался привести в себя Сергей, давая прям хорошие пощёчины, одна из которых его же и разбудила.

— Очнулся! — сказал едва светящийся Сергей на радостях парням.

Переместившись в сидячее положение, он увидел как уже уставший и едва светящийся Александр Николаевич закончил делать массаж сердца Люде, а только начавший светиться Афанасий, держа пальцами основание её кисти, покачал отрицательно головой.

— ЛЮДА! — крикнул Максим, пулей подымаясь на ноги, подбегая к ней и падая на колени, беря её на руки и пытаясь привести в сознание — Люда очнись, очнись же. Не смей нас покидать, мы же команда!

— Прости Максим, мы правда пытались, … но она мертва — с сожалением сказал Афанасий.

Люда открыла глаза и увидела сияющую синем цветом траву, которой была усеяна поляна, на которой она лежала. Чувствуя терпимый жар от неё, она поднялась.

— Максим? — забеспокоилась она оглядываясь.

Но никого не было, только поляна со светящейся травой, которую окружали чёрные деревья с фиолетовыми листьями и идеально круглый камень в центре, со странной символикой. На себе она обнаружила шёлковую безрукавку и штаны того же материала, очень свободные в движениях.

— Какого чёрта? — не поняла она, осматриваясь вокруг.

— Прошу, прошу очнись. Не смей вот так вот меня бросать! — со слезами на глазах, пытался он оживить Люду, которая просто не реагировала.

Парни наблюдали за происходящим и всё понимали. Ни один не посмел вмешаться или сказать чего-то лишнего. Она была их общей потерей, но куда большей для него лично.

Желание коснуться камня, пришло изнутри и Люда повернулась к нему. Начиная медленно подходить к странному камню, подчиняясь безмолвной команде, она начала понимать, что здесь она, только ради этого.

Ощущая приближения Древнего Бога вибрацией под ногами, Афанасий решил вмешаться.

— Максим Древний возвращается — быстро сказал он, смотря в сторону звуков того существа, встав между ним и Максимом.

Парни сделали тоже самое.

— Да что за хрень? — не понимала Люда, находясь рядом с камнем, к которому руки так и тянулись — Похоже у меня и выбора-то особо нету — поняла она и коснулась странной штуки.

Упав на одно колено, она закричала от боли в голове.

— Максим он уже здесь! — крикнул Афанасий не зная как отбиваться.

— Ну всё, мы в жопе, потому что темно прям как там — прокомментировал Сергей.

— Радуйся что сдохнешь как мужик — сказал Александр Николаевич.

Смотря на Люду и вспоминая как сильно она плакала, в те последние секунды, когда она была ещё живой, Максима переполнила боль за неё и гнев на него, так сильно, что этот симбиоз, приоткрыл что-то внутри, что отразилось взрывом изнутри, в переносном и прямом смысле этого слова.

Максим издал дикий рёв от злости в собственном бессилии при всём его всемогуществе и в месте с криком появилась броня. Парни только и успели повернутся к нему, как от него, куполообразной волной, со скоростью звука, стала распространяться энергия, знакомая только одному из пятерых. Парни чувствовали сильное, толкающее их давление от Максима, но совсем им не вредящее. Уничтожив и Колосса, и туман, и всё, чего касались пределы растущего купола, со срезаемой, целыми слоями, землёй под ногами, Максим не прекращал кричать, как будто воздух в лёгких и не кончался вовсе.

Парни, наблюдающие за совсем не слепящим их явлением, хоть и проявляющееся частыми яркими вспышками, слыша только рёв Максима и рвущейся из него мощи, наблюдали как на Люде начинают появляться странные впадины, как шрамы, образующие рисунок, со странной