себе в канцелярию, а я — к себе в команду. Я не видел и не слышал, чтобы Юровский вычитывал Царю какую-нибудь бумагу»{1155}.

Отметим некоторые странности в показаниях Медведева.

1. Медведев проявляет странную забывчивость. Он, начальник охраны Дома особого назначения, не может вспомнить ни одной фамилии тех, кто стоял 17 июля 1918 года на постах, ни одной фамилии, у кого отобрал наганы, ни одной фамилии членов команды, кто производил зачистку комнаты от крови. Лишь в конце допроса, после вопроса следователя, Медведев вспомнил фамилии Никулина и Стрекотина, но, похоже, что он просто ухватился за полученную от следователя информацию.

2. Непонятно, где находился Медведев в течение всего времени, непосредственно предшествующего убийству. Когда, по его словам, Юровский разбудил Царскую Семью, он, Медведев, «тоже находился тут». «Тут» — это где? Рядом с Юровским, в комендантской? Далее, Медведев показывает, что во время следования Семьи с верхнего этажа в нижний Юровский указывал ей дорогу. Получается, что Медведев следовал за ним. По пришествии в комнату, где должно было произойти убийство, Юровский опять присутствует вместе с Царской Семьей и там же находится Медведев, он слышит, как Юровский велит принести три стула. Но когда все приговоренные расположились в комнате, то «одновременно в комнату вошли 11 человек» во главе с Юровским. Во-первых, непонятно «одновременно» с чем, а во-вторых, получается, что Юровский куда-то выходил из комнаты, раз он туда вошел обратно вместе с командой. Когда Юровский вышел из комнаты, зачем и кто в ней оставался вместе с приговоренными, Медведев не сообщает.

3. Непонятна информация о том, в чем были одеты члены Царской Семьи. Почему-то у Государя и Наследника были надеты на голову фуражки, а Императрица и дочери были в платьях без головных уборов.

4. Непонятно, когда Юровский сказал Медведеву, чтобы тот пошел на улицу послушать, не слышны ли выстрелы. Если в тот момент, когда он вошел с другими убийцами, то Семья не могла не слышать слов Юровского о выстрелах. Тогда бы убиваемые сразу же бы поняли о грозящей им участи. Что явно не входило в планы Юровского.

Теперь посмотрим, что показали другие обвиняемые и как их показания соответствовали показаниям Медведева.

Обвиняемый Ф. П. Проскуряков надопросе его следователем Соколовым показал, что все, что ему известно об убийстве Царской Семьи, он знает со слов Медведева. Между тем, однако, в том, что якобы рассказывал ему Медведев, и в том, что говорил надопросе сам Медведев, имеются существенные разногласия. Вот показания Проскурякова: «Во вторник утром (т. е. 16 июля 1918 года. — П. М.), когда я стоял на посту, я сам видел, что Юровский пришел в дом часов в 8 утра. После него спустя несколько времени в дом прибыли Белобородов с пузатым. Это я сам видел. Как я уже говорил, я тогда ушел с поста в 10 часов утра. Медведев же сказывал мне, что они втроем, т. е. Юровский, Белобородов и этот пузатый, спустя несколько времени поехали кататься на автомобиле. Дома в это время оставался Никулин. Перед вечером они трое вернулись. Значит, вернулись Юровский, Белобородов и этот пузатый. Вечером Юровский сказал Медведеву, что Царская Семья ночью будет расстреляна и приказал ему предупредить об этом рабочих и отобрать у постовых револьверы. Вот этого я толком понять не могу. Правда это была или нет, я этого доподлинно не знаю, потому что никого из рабочих об этом я спросить не догадался, отбирал ли на самом деле у них Медведев револьверы. Для чего это нужно было, я сам не понимаю: по словам Медведева, расстреливали Царскую семью латыши, а они все имели наганы. Я тогда еще не знал, что Юровский еврей. Может быть, он, руководитель этого дела, и латышей для этого нагнал, не надеясь на нас, на русских? Может быть, он для этого и захотел постовых русских рабочих обезоружить? Пашка Медведев приказание Юровского в точности выполнил: револьверы отобрал, передал их Юровскому, а команду предупредил о расстреле Царской Семьи часов в 11 вечера».

Прервем ненадолго показания Проскурякова. Этот эпизод с отбиранием револьверов действительно весьма странен. И странен он не тем, что Юрогский приказал отобрать у русской охраны оружие, что вполне логично и объясняется страхом Юровского перед возможностью вооруженного сопротивления русских убийству их Царя, а тем, что Юровский, отбирая револьверы, велит Медведеву заранее предупредить охрану о предстоящем убийстве Царской Семьи. Если бы Юровский опасался вооруженного сопротивления со стороны русских охранников, то он должен был отобрать у них оружие под любым предлогом и скрывать подготовку убийства до самого последнего момента. Наконец, он мог бы вообще убрать русскую охрану, полностью заменив ее на «латышей». Но Юровский действует так, как будто бы он специально хочет осложнить осуществление убийства. Он сначала провоцирует русскую охрану отбиранием у нее оружия и сообщением о предстоящем убийстве Царской Семьи, а потом, как показывал Медведев, перед самым расстрелом велит выдать ей обратно оружие. Между тем мы знаем, что Юровский был скрытным и хорошим организатором. Его действия не могли быть спонтанными и необдуманными. В связи с этим представляется, что в этом эпизоде с отбиранием оружия есть какие-то недоговоренности, неясности, какая-то ложь. Тем более что никто из обвиняемых не вспомнил о том, что Медведев у кого-нибудь отбирал наганы, и не слышал об этом. Но продолжим показания Проскурякова:

«В 12 часов ночи Юровский стал будить Царскую Семью, потребовав, чтобы они все оделись и сошли в нижние комнаты. По словам Медведева, Юровский будто бы такие объяснения привел Царской Семье: ночь будет «опасная», т. е., как я понимаю, он им сказал, в верхнем этаже будет находиться опасно на случай, может быть, стрельбы на улицах, и поэтому потребовал, чтобы они все сошли вниз. Они требование Медведева исполнили и сошли в нижние комнаты в сопровождении Юровского, Никулина, Белобородова и этого курчавого, пузатого. Здесь были сам Государь, Государыня, Наследник, все четыре дочери, доктор, лакей, горничная и повар. Всех их привели в ту самую комнату, где в стенах на полу было много следов пуль. Встали они в два ряда и немного углом вдоль не одной, а двух стен. Ни про какие стулья при этом Пашка мне не сказывал. Сам Юровский стал читать им какую-то бумагу. Государь недослышал и спросил Юровского: «Что?» А он, по словам Пашки, поднял руку с револьвером и ответил Государю, показывая ему револьвер: «Вот что». И