Рей погибли, Виктим находится в неизвестном месте, а я не имею ни малейшего представления о том, как мне быть со всеми этими детьми…

С высоты здания открывался просторный вид на окрестности больницы, густой лес, окружавший территорию, и небоскребы города вдали. По дороге к воротам мчался автомобиль, из которого позже вышел и направился к нам капитан полиции в сопровождении пожилой женщины. Однако мое внимание привлекло множество мелькающих между деревьями силуэтов: все эти существа направлялись к центру города.

Алек Рей

30.09.199 X г.,???

Мир кошмаров

Никто не спорил, что нужно остаться и ждать помощи. Никто и не пытался уйти. Мы сидели в ряд, прижавшись к холодным вратам: я, Армани, умирающий Бенедикт Савва, девушка из Общества и мальчик. Молчание. Все понимали плачевность ситуации. Я посмотрел на запястье: прошло 2 часа. Казалось, намного дольше. К концу 3-го часа стали сдавать нервы — все стучали пальцами, дергали ногами. Приходило понимание, что никто не придет. Да и выдержит ли Бенедикт Савва хотя бы сутки? Не думаю. Значит, если нас и найдут, мы переместимся в будущее. Самый оптимистичный исход, который нас ждет… Сколько мы так продержимся? Еда не самое страшное, а вот без воды… Я нашел 0,5 литра в наплечной сумке Бенедикта Саввы, с которой он переместился. Порядок: мальчик, девушка, бывший глава команды отказался — осталось по 2 глотка нам с Армани. Мелочь… Бездействуя, мы выбираем медленную смерть.

Черт! Я никогда не планировал работать во главе команды, по той же причине и становиться шефом участка. Даже капитаном. Не потому что у меня нет лидерских качеств — просто не хочется управлять чужими жизнями. Кажется, что быть главным — значит вести команду к лучшему. Не совсем. Чаще приходится выбирать между худшим и смертельным, и вот что сложнее всего…

Я резко поднялся. В глазах потемнело, закружилась голова, но я вышел в центр площадки перед вратами и сказал:

— Нам нужно идти.

— О, есть идеи?! — вскочил Армани от воодушевления. Прошел дальше меня к ступеням, замер и обернулся. — Если это хоть маломальский шанс вернуться домой, надо рискнуть!

Бенедикт Савва понял, что я имел в виду, кивнул на немой вопрос во взгляде.

— Не домой… Мы видели коридор с множеством проходов. Неизвестно, куда они ведут — возможно, в другие миры… Но это единственный шанс на выживание.

— О нет, нет и еще тысячу раз нет! — начал Армани, размахивая руками. — И в чем смысл выйти в какой-нибудь параллельный мир, где люди — это собаки, а собаки — это люди, а то и сразу помереть от едкого воздуха какой-нибудь планеты Галалокс? Вот уж спасибо, откажусь!

— Мы попытаемся. Если спасемся, будем искать способ вернуться на нашу планету.

— Ключевое слово первое во втором предложении!

— Сидеть здесь — самоубийство!

— А твой план прямо-таки безопасен на все двести пять процентов… Давай такое вот исполнять, когда уже совсем тяжко будет.

— Нет, сейчас. Пока у нас еще есть силы.

Тупик. Мы оба замолчали.

— Я же не один считаю это безумием? Ну-ка поднимите руки, кто хочет спалить ботинки от температуры тамошней земли, а потом раствориться в брюхе инопланетного цветка? В лучшем случае провести жизнь в обществе уродливых синекожих парней и девушек с присосками.

Вверх взмыли 3 руки. Я поднял сразу, Бенедикт Савва через время после меня. Девушка долго колебалась: взгляд опущен, мечется в размышлениях. Закрыла глаза, выдох — согласилась.

— А ты-то чего! — крикнул Армани. — Как же Джованни? Вот так просто бросишь его?

— Я… Думаю, детектив прав. Это место как живое — даже при всем желании не факт, что нас найдут… А если еще и парадокс сработает на 20–30 лет вперед. Зачем я буду нужна такая Джованни?

— Ой, черт с вами! Хотите подохнуть — пожалуйста, не держу, хотя нет, Виктима я вам ни за что не дам угробить! Мы остаемся и чинно ждем подмогу… Прости, детектив, это тебе там, может, и нечего терять уже, а вот у парнишки дома родители, а у меня так вообще, на секундочку, девушка беременна! Если я не вернусь, это будет странно выглядеть — да плевать, как будет выглядеть, это мой ребенок и моя Оля, как я могу бросить их… Даже не попрощался, не извинился, что был таким идиотом! Короче, я останусь, хоть в лепешку расшибусь, но увижу ее еще раз, поняли?!

Говорит и жестикулирует чаще обычного. Лоб вспотел, мышцы лица подрагивают от напряжения. Конечно, я мог понять: если бы меня ждали дома Алисия и Марина, я бы тоже надеялся до последнего вздоха. Рад, что он хочет вернуться и заботиться о ребенке после вчерашнего разговора, но сейчас нужно мыслить трезво. Тяжелое бремя лидера… Я не могу увести его силой, только убедить.

— Не будь идиотом, — сказал я, не придумав ничего другого. — Никто не придет!

Что-то упало на правое плечо Армани. Я выставил пистолет, прицелился. Рука… Он не испугался от раздражения, обернулся, закрывая вид, и крикнул:

— Чего надо!.. Э? Чей фантом?.. Эй, кто фантома обронил, спрашиваю?

Я сделал 3 шага вперед и левее. Остановился… Ее очередь: она медленно вышла из-за спины Армани, прошла оставшиеся 2 ступени. Пистолет выпал из рук, стукнувшись о каменный пол — не было сил держать. Стоять тоже. Я смотрел на нее, чувствуя, как накатываются слезы. Боялся плакать. Плакать? Боялся лишиться рассудка… Улыбка: левый уголок язвительно приподнят. Не было ничего важнее, нужнее и роднее этого. Свет, который был когда-то давно. Другой, но очень похожий.

— Ох, Мистер Детектив, вы как всегда ошибаетесь…

Алисия.

Я не выдержу, если это фантом. Что говорит логика? Коричневые пятна на кофте, немного на шее. Кровь? Образ Марины был идеальным, и она сначала злилась. Алисия… рада мне? Вот это и правда странно: после всего, что… Она рванулась ко мне. Я боялся пошевелиться, даже моргнуть. Фантом или нет — только бы не потерять! Мы обнялись, будто прошло не 1,5 суток, а 20 лет. Счастье… Я вдруг осознал, что не чувствовал его со дня смерти Марины. Удовольствие, радость, гордость, спокойствие, но не счастье…

К черту все! Я доверился чувствам: настоящая. Сознание приняло эту мысль как факт, отметая возможность других вариантов.

— Я скучала, пап!

Иногда нечего сказать в ответ, сейчас слов было слишком много, чтобы выбрать несколько. Не существует языка, который передал бы все эмоции: я просто крепче прижал ее, благодаря каждый атом Вселенной за то, что она жива.

— Что за кровь?

— Не моя… Потом, все