— Да уймись ты, Леш… — Мила снова тронула его за плечо. — Пусть дочитает…

Алексей посопел, повращал глазами и принялся нервно озираться, ища, где погасить сигарету. Мила пододвинула ему хрустальную плоскую пепельницу. Пока давил окурок, Кирюша успел огласить добрую половину заметки.

— «…городские мафиози поминали своего главаря, печально известного Антона Полтину, застреленного недавно неизвестными лицами в этой самой арке. Не вызывает сомнений, что кровавая расправа над ними — это очередное заказное убийство. Вражда между двумя преступными группировками, одну из которых, по слухам, возглавляет некий программист, проживающий в том же доме номер двадцать один, начинает напоминать самую настоящую войну…»

— Программист?.. — Алексей вскинул брови. — А кто это у нас в доме программист?.. Полтина, вроде, с компьютерами связан не был…

— И тогда бы написали «возглавлял», а не «возглавляет», — негромко добавила Мила. — Слушай, Леш… А это не про тебя случайно?

— Дай сюда… — страшно прохрипел Алексей, снова протягивая руку к газете. Кирюша испугался — и отдал.

— Только ты вслух… — взмолился он, но Колодников его не услышал.

Остальные, оробев, молчали. Алексей поднял наконец глаза от заметки и со страхом оглядел собеседников.

— Давайте выпьем, что ли?.. — помявшись, предложил Кирюша, однако прозвучало это как-то больно уж неуверенно.

— Да что ж они делают… — беспомощно выговорил Колодников. — Я и не программист даже, я — пользователь… Они ж меня так под пулю подведут… придурки!..

Кирюша встрепенулся.

— Хороший журналист — мертвый журналист! — изрек он, вновь становясь живчиком и душой компании. — Слышал звон — беги в редакцию!.. Не горюй, Леха! Утрясется…

— Что утрясется? — Колодников снова ударился в панику, начал свертывать газету, измял, вскочил. — А, ч-черт, я ж поддатый! Мне там сейчас и показываться нельзя…

— Где?

— Да в райотделе! — плачуще выкрикнул Алексей. — Опер этот, Геннадий Степанович! Это ж он наверняка с журналистами говорил!.. Вот это подставил, а?.. Это что ж получается? Что я и Архитектор — одно лицо?..

— Ой-й!.. — Ириша, страдальчески сморщась, взялась в отчаянии за виски. — Ничего не понимаю… Ну ни словечка… Какой еще архитектор?.. Ты о чем вообще?..

— Поймешь… — хриплоголосо утешил Колодников, тяжко опускаясь на стул. — Вот найдут меня… со множественными пулевыми ранениями… враз поймешь!..

— Ты успокойся… — рассудительно сказала Мила. — Никуда тебе, конечно, идти не надо. Повестка у тебя на завтра, вот завтра им эту писанину и покажешь… А сейчас… Выпей, закуси, приди в себя…

Виночерпий Кирюша при этих словах вскочил с готовностью и уверенной рукой профессионала разбросал напиток по рюмкам. В гробу он видел Лешеньку Колодникова и все его горести. Коньяк — другое дело…

— Кирюша… — простонала Ириша. — Ну куда ты себе столько льешь? Тебе же потом будет плохо!..

— Что ты, Ириша!.. — проникновенно отвечал ей обаятельный Кирюша. — Потом мне будет только хорошо!..

* * *

Выставить их удалось лишь во втором часу пополудни, когда кончился не только коньяк, но и «Траминер». Кирюша еще порывался сбегать за добавкой, но супруга это дело пресекла на корню. Нет, что ни говори, а загнулся бы он давно без Иришки при всем своем таланте и обаянии…

Что же касается героя дня, то Алексей пребывал в какой-то непонятной прострации: в голове горестно шумело, и было ему на все наплевать, даже отчасти на себя любимого. Вяло шевелилась в груди некая уголовная бесшабашность, а в голове прекрасный юношеский голос пел навзрыд: «Быть мо-о-ожет ста-рая… тю-урьма-а центра-альная…»

Когда чета Чернолептовых начала собираться, Колодников чисто машинально хотел к ним присоединиться, но был задержан Милой.

— Посмотри на себя в зеркало, — негромко сказала она ему. — Куда ты такой пойдешь?..

Колодников с трудом развернулся в тесном коридорчике — и посмотрел. Да… Морда перекошена, в глазах — предсмертная тоска, и очки вдобавок сидят криво… До первого мента — и в кутузку…

— Нет, измельчал журналист… — разглагольствовал в прихожей тепленький Кирюша, пока Иришка заправляла ему шарфик под куртку. — Повымерли старые мастера… И секрета не оставили… «Горячая пора околота груш пришла в сады хозяйства „Красный политкаторжанин“. Дрожат от богатырских ударов вековые деревья…»

— Ты, главное, не отчаивайся, — кривясь от жалости, обернулась на прощанье к Колодникову добрая душа Иришка. — Кирюша верно говорит: утрясется как-нибудь… Ты-то ведь тут вообще ни при чем, правда?..

Однако, это ее «правда?» прозвучало весьма беспомощно и, как почудилось Алексею, скорее с надеждой, нежели с твердой уверенностью.

Вернувшись в комнату-шкатулку, он присел на диван и стал бессмысленно смотреть, как Мила приводит в порядок стол. Голова шла кругом — отчасти от выпитого, отчасти от запаха, распространяемого еще тлеющей пирамидкой.

— А где Ксюша? — зачем-то спросил Алексей, следя за легко порхающими руками хозяйки.

Она оглянулась.

— Тебя это, в самом деле, интересует?..

— Да н-нет, в общем…

— Тогда подсаживайся поближе. Посмотрим, что тебя ждет. — Она снова склонилась над столом, что-то переставляя, и юбка плотно облегла бедра. Да, корма… Все дело в кормах… Такая уж у тебя карма…

Алексей встал, сделал шаг… «Подойти сейчас сзади…» — начал он мысль, но пока шел к столу, Мила успела сесть. В руках у нее обнаружилась колода карт. На чисто протертую полировку с шорохом легли первые листы.

«Н-нет, — поколебавшись, решил он и присел напротив. — Не сейчас… Пусть сначала раскинет… на трефового короля… А то еще, не дай Бог, обидится… Черт, выпил многовато…»

Закусив губу, Мила сосредоточенно выкладывала карту за картой. «В чужом окне чужая женщина не спит… — завороженный мельканием карт и рук, мысленно процитировал Колодников. — Чужая женщина в чужом окне гадает… Какая карта ей сегодня выпадает?..» Потом ему почудилось, что пальцы Милы стали двигаться медленней, с какой-то даже робостью, и он взглянул гадалке в лицо. Кажется, Мила была озадачена. Положив последнюю карту, нахмурилась, откинулась на спинку стула, и с сомнением оглядела то, что у нее получилось. Или не получилось…

— Дорога дальняя, казенный дом?.. — с пониманием осведомился Алексей, и в этот момент, как всегда, некстати его перебил телефон.

Не отрывая тяжелого взгляда от карт, Мила сняла трубку.

— Фирма «Эдем»… А, это ты, Лисонька?.. Что у тебя?.. Не по-ня-ла… — Карие глаза Милы слегка округлились, утратив миндалевидность. — А как это ты без резины?.. Забыла? Ну, знаешь!.. Конечно, сейчас позвоню…

Тупенькие бледно-розовые ноготки пробежались по кнопкам аппарата.