— Элрик, остановись, — крикнул Ракхир. — Дай мы разберемся с ними. Тебе нет нужды забирать их души. Мы можем убить их обычным оружием.

Но Элрик в ответ только рассмеялся и продолжил свою кровавую работу.

Когда Элрик прикончил очередного врага, в непосредственной близости от него не оказалось больше ни одного воина, и тогда Ракхир схватил его за руку.

— Элрик…

Буревестник рванулся из руки Элрика и, издав свой торжествующий стон, устремился в тело Ракхира.

Когда Ракхир понял, что ему грозит, из его груди вырвалось рыдание, он попытался избежать удара. Однако меч разрубил его лопатку и вонзился в грудную кость.

— Элрик! — закричал он. — Оставь мою душу!

Так умер герой Ракхир, знаменитый на всем Востоке Красный Лучник, пронзенный предательским клинком. Умер от руки друга, которого он спас от смерти в давние времена, когда они впервые встретились в окрестностях города Амирона.

Когда Элрик понял, что происходит, он попытался увести меч в сторону. Но было слишком поздно. Он опять невольно стал причиной смерти друга, находясь во власти рунного меча, убил близкого человека.

— Ракхир! — закричал он, падая на колени рядом с телом и обнимая его. Украденная энергия продолжала пульсировать в нем, но, обуянный скорбью, он уже не находился целиком во власти этой чужеродной силы.

Слезы потекли по искаженному гримасой боли лицу Элрика, из его груди вырвался мучительный стон.

— Еще один — пробормотал он. — Еще один. Неужели это никогда не кончится?

За его спиной два его оставшихся в живых товарища стояли по краям поля боя. Дивим Слорм больше не убивал, но только потому, что в живых не осталось ни одного врага. Он изумленно оглядывался вокруг. Мунглам с ужасом в глазах, но не без сочувствия к другу, смотрел на Элрика — Мунглам знал его судьбу, как знал и то, что Буревестник, питая энергией альбиноса, требует за это жизни близких ему людей.

— Ракхир! Не было героя благороднее тебя. Не было еще человека, который так стремился бы к миру и порядку, как ты! — Элрик поднялся на ноги и повернулся к огромному замку, который хранил загадочное молчание, словно ожидая от него, Элрика, следующего хода. На стене самого высокого бастиона он увидел фигуру, которая могла принадлежать только великану.

— Клянусь твоей украденной душой, Ракхир: то, чего желал ты, непременно произойдет, хотя и моими трудами, то есть трудами того, кто порожден Хаосом. Закон восторжествует, а Хаос будет изгнан. Я, вооруженный мечом и щитом Хаоса, если потребуется, буду сражаться со всеми исчадиями ада. Хаос был причиной твоей смерти, и Хаос будет за это наказан. Но сначала я должен получить этот щит.

Дивим Слорм, не до конца понимая, что произошло, все еще одержимый эйфорией боя, крикнул своему родичу:

— Элрик, давай поспешим в гости к великану!

Но Мунглам, подошедший взглянуть на мертвое тело Ракхира, пробормотал:

— Да, виноват во всем Хаос. Я присоединяюсь к тебе и буду мстить Хаосу вместе с тобой, пока, — при этих словах его пробрала дрожь, — твой дьявольский клинок не почтит своим вниманием и меня.

Втроем, плечо к плечу прошли они через открытые ворота замка и тут же оказались в роскошном, безвкусно отделанном зале.

— Мордага, — крикнул Элрик. — Мы пришли совершить предначертанное судьбой! Мы ждем тебя!

Они замерли в нетерпеливом ожидании — и наконец увидели огромную фигуру, появившуюся в дальнем конце зала под огромной аркой.

Рост Мордага в два раза превосходил рост обычного человека, правда, он при таком росте слегка сутулился. У него были длинные черные волосы, ниспадавшие на плечи, а одет он был в темно-синюю блузу, схваченную в талии поясом. На его огромных ногах были простые кожаные сандалии. Его черные глаза смотрели с такой печалью, какую Мунглам прежде видел только в глазах Элрика.

В руке великан держал круглый щит, на котором были видны восемь янтарных стрел Хаоса. Цвет щита был зеленый с серебром, необыкновенно красивый. Другого оружия у великана не было.

— Я знаю пророчество, — сказал он голосом, похожим на вой ветра. — Но я должен попытаться предотвратить его. Возьми этот щит и уходи с миром. Я не хочу умирать.

Элрик испытал что-то вроде сочувствия к печальному Мордаге — ему было знакомо чувство, снедавшее сейчас душу падшего бога.

— В пророчестве говорится о смерти, — тихо сказал он.

— Возьми щит. — Мордага снял щит со своей могучей руки и протянул Элрику. — Возьми щит и хоть раз обмани судьбу.

— Хорошо, — кивнул Элрик.

Тяжело вздохнув, великан положил Щит Хаоса на пол.

— Тысячи лет жил я под гнетом этого пророчества, — сказал он, распрямляя спину. — А теперь, хотя я умру в старости, но умру в мире, и пусть прежде я думал иначе, но теперь, по прошествии всех этих веков, мне кажется, я буду рад смерти.

— Не знаю, умрешь ли ты в мире, лишившись этой защиты, — предупредил его Элрик. — Хаос наступает и поглотит тебя, как он поглотит все, если я не остановлю его. Но, по крайней мере, теперь ты сможешь встретить его во всеоружии своей мудрости.

— Прощай. Я благодарю тебя, — сказал великан. Он повернулся и направился к арке, через которую вошел в зал.

Когда Мордага скрылся из виду, Мунглам бросился за ним, прежде чем Элрик и Дивим Слорм успели его остановить.

Потом они услышали крик, который словно эхом разнесся по вечности, и удар, от которого затрясся зал, а потом звук возвращающихся шагов. И увидели Мунглама с окровавленным мечом в руках.

Элрик, не в силах понять этот поступок, столь несвойственный его другу, уставился на Мунглама, который приближался к ним по залу.

— Это было убийство, — просто сказал Мунглам. — Я признаю это. Я убил его ударом в спину, прежде чем он успел понять, что происходит. Это была хорошая, мгновенная смерть. И он умер, чувствуя себя счастливым. К тому же эта смерть гораздо лучше той, которой могли погибнуть мы от рук его прихлебателей. Да, это было убийство, но, на мой взгляд, убийство необходимое.

— Почему? — Элрик недоумевающим взглядом смотрел на него.

Мунглам с мрачным видом продолжил:

— Он должен был погибнуть, как то предначертала судьба. Мы сейчас — слуги судьбы, и если мы будем изменять ее предначертания хотя бы в самом малом, то тем самым будем препятствовать реализации ее целей. Но кроме того, это убийство стало началом моей собственной мести. Если бы Мордага не окружил себя этой сворой, Ракхир был бы теперь жив.

Элрик покачал головой.

— В смерти Ракхира виноват я, Мунглам. Не нужно было убивать великана за преступление, совершенное моим мечом.

— Кто-то должен был умереть, — гнул свое Мунглам, — А поскольку в пророчестве говорилось о смерти великана, то он и умер. Кого еще я мог здесь убить, Элрик?