По ночам Бабуся воровала мебель, но заваленный хламом двор и внешний вид лачуги не претерпели никаких изменений. На все это ушло около года — главным образом из-за пристрастия Бабуси к бутылке.

Его пятнадцатый день рождения… В два часа дня Джомми отложил книгу, которую читал, снял домашние тапочки и надел ботинки. Настал час решительных действий. Сегодня он должен отправиться в катакомбы и проникнуть в секрет отца. И поскольку тайные пути сланов ему неизвестны, придется рискнуть и войти через общедоступный вход.

Мысль о возможной опасности прошла лишь по краю сознания. Эта дата была гипнотически внедрена отцом в его разум много лет назад. Казалось важным, однако, суметь выскользнуть из дома таким образом, чтобы старая женщина не заметила его ухода.

Он без малейшего чувства отвращения слегка коснулся потока ее мыслей, сумбурных, потрясающе злобных.

Джомми Кросс нахмурился. Посреди кромешного ада старушечьих воспоминаний (поскольку, будучи под хмельком, она жила исключительно в своем изумительном прошлом) мелькнула быстрая хитренькая мыслишка: «Нужно избавиться от этого слана… сейчас, когда у Бабуси есть деньги, он опасен. Нельзя, чтобы он заподозрил… не думай об этом…»

Джомми Кросс нерадостно улыбнулся. Уже не в первый раз он наталкивался в ее сознании на такие вероломные мысли. С внезапной целеустремленностью он закончил шнуровать ботинки, встал и вошел к ней в комнату.

Бабуся лежала, развалившись под простынями, заляпанными коричневыми пятнами алкоголя. С похожего на сморщенный пергамент лица тупо таращились глубоко запавшие черные глаза. Глядя сверху вниз на нее, Джомми Кросс ощутил дрожь сострадания. Прежняя Бабуся была ужасная, злобная, и все же она не шла ни в какое сравнение с этой ослабевшей старой пьяницей, которая лежала, словно какая-нибудь средневековая ведьма, таинственным образом перенесенная в голубую с серебром постель будущего.

Ее глаза, казалось, только сейчас ясно разглядели его, с губ вереницей срывались злобные проклятия.

— Чего тебе? Бабуся хочет побыть одна, — услышал Джомми.

Сострадание испарилось. Он холодно посмотрел на нее.

— Просто хочу тебе предостеречь. Совсем скоро я оставлю тебя, и тебе не придется больше тратить время, придумывая способы выдать меня. Учти, безопасных способов не существует. Твоя бесценная старая шкура не будет стоить и никеля, если меня схватят.

В черных глазах старухи блеснуло коварство.

— Думаешь, ты умный, ага, — забормотала она.

Какая-то новая мысль стояла за этими словами, но отследить ее Джомми не смог.

— Умный, да, — злорадно повторила она. — Бабуся, вот кто был самый умный, когда она поймала юного слана. Хотя теперь он опасен… надо избавиться от него…

— Ты старая дура, — спокойно сказал Джомми Кросс. — Не забывай — человек, давший приют слану, автоматически подлежит смертной казни. Твоя черепашья шея хорошо смазана грязью, так что визжать ты не сможешь, когда они тебя повесят, но будешь долго дрыгать своими тощими ногами.

Произнеся эти жестокие слова, Джомми повернулся и покинул комнату, а затем дом. В автобусе он думал: «Нужно хорошенько приглядывать за ней и как можно быстрее совсем уйти. Никто, имеющий серьезные намерения, не станет доверять ей».

Даже в центре города улицы были пусты. Выбравшись из автобуса, Джомми Кросс обнаружил, что там, где обычно было не протолкнуться, сейчас царит тишина. Никакой жизни, никакого движения. Он растерянно стоял на обочине, и думать позабыв о Бабусе. Распахнул пошире сознание, но поначалу улавливал лишь незначительные обрывки мыслей полупустого разума водителя автобуса, удаляющегося по улице, обычно забитой машинами. Солнце яростно освещало мостовую. Мимо поспешно пробежали несколько человек, но их сознание было настолько отравлено ужасом, что пробиться сквозь этот блок Джомми не удалось.

По мере того как тишина углублялась, его все сильнее охватывала тревога. Он обследовал дома вокруг, но и в них не обнаружил никаких признаков разума. Внезапно в боковой улочке послышался громкий шум двигателя, и на расстоянии двух кварталов оттуда вынырнул трактор, таща за собой огромную пушку, нацеленную в небо. Трактор протарахтел на середину улицы и после того, как от него отцепили пушку, скрылся в той же боковой улочке, откуда появился. Вокруг пушки засуетились люди, готовя ее к стрельбе; потом они замерли рядом наготове, глядя в небо и напряженно ожидая чего-то.

Джомми Кросс хотел подойти поближе, чтобы прочесть их мысли, но не осмелился. Болезненное чувство, что он выставлен на всеобщее обозрение и что это очень опасно, становилось все сильнее. В любую минуту мимо могла проехать военная или полицейская машина, и те, кто сидит в ней, наверняка спросят его, что он делает на улице. Его могли арестовать или приказать снять головной убор и продемонстрировать волосы на предмет обнаружения в них золотистых прядей, усиков-тендрил.

Затевалось что-то важное, и лучшим местом для Джомми были бы катакомбы, где он оказался бы не на виду, хотя и подвергся бы опасности иного рода. Он торопливо зашагал в сторону входа в катакомбы, что, собственно, и намеревался сделать, покидая дом. Свернул в боковую улицу… и тут ожил громкоговоритель на углу. Охрипший мужской голос громко проревел:

— Последнее предупреждение… Покиньте улицы! Расходитесь по домам! В настоящую минуту к городу на огромной скорости приближается неизвестный воздушный корабль сланов. Есть мнение, что он направляется в сторону дворца. Чтобы предотвратить вещание сланами очередной лжи, все радиоволны заглушаются. Покиньте улицы! Корабль приближается!

Джомми замер. В небе возникла серебристая вспышка, и потом прямо над головой пронеслась металлическая крылатая торпеда. Послышалось стаккато разрывов — это заработала пушка; в отдалении загрохотали другие орудия. И потом корабль превратился в далекую сверкающую точку, устремившуюся в сторону дворца.

Странно, но от ослепительного солнечного света заболели глаза. Джомми стоял в растерянности. Крылатый корабль! На протяжении последних шести лет он провел множество ночей, наблюдая за космическими кораблями, воспаряющими с крыши Центра аэронавтики. И всегда это были бескрылые суда на реактивных двигателях, ничего больше. Причем двигатели использовались только для начального толчка, а потом следовал свободный полет, как будто корабли подбрасывала вверх центробежная сила; скорее всего, они использовали антигравитацию! А здесь корабль был крылатый, со всем, что из этого вытекает: реактивные двигатели, жесткие ограничения, накладываемые земной атмосферой; в общем, ничего необычного. Если это лучшее, что в состоянии создать истинные сланы, тогда…

Испытывая острое разочарование, Джомми повернулся и начал спускаться по длинной лестнице, ведущей к общественному туалету. Здесь было так же тихо и пусто, как наверху, на улице. И для Джомми, прошедшего через огромное множество запертых дверей, не составило никакого труда отпереть состоящую из стальных полос дверь в катакомбы.

Он стоял, глядя по ту сторону двери и чувствуя, как нарастает напряженность внутри. Там была видна бетонная площадка, обрывающаяся во тьму; по-видимому, новые ступени. Горло перехватило, дыхание замедлилось, стало глубже. Пригнувшись, словно бегун на старте, он вошел внутрь и со всей возможной скоростью помчался вниз по темной сырой лестнице.