Или когда мама говорит мне: «Ты еще не читала Андрюшечке “Тимур и его команда”», – я тут же краснею, беспомощно бормочу виноватым голосом и действительно выгляжу как человек, который еще не читал Андрюшечке «Тимур и его команда». Хотя я и не собираюсь читать «Тимур и его команда», не люблю Гайдара, куда лучше «Кондуит и Швамбрания», заодно и сама перечитаю…

В общем, с психологической точки зрения понятно, почему совершенно невинный человек начинает нервно оправдываться, – потому что обвиняемый становится как бы воплощением направленных на него подозрений.

– Неправда, не из вежливости я спрашиваю тебя, «как дела», не из вежливости!.. – возмутилась я. – А вот ты отвечаешь мне формально! Ты всегда отвечаешь мне одинаково – «нормально». А «нормально» значит, что ты вообще не отвечаешь!.. Такой ответ ты можешь присылать мне на пейджер, электронную почту или путем эсэмэски на мой номер телефона…

Андрей печально взглянул в свою тарелку, а потом на меня – так печально, будто это я съела его сосиски.

– Если я не могу дать тебе всего, чего ты хочешь… – сказал он, – тогда…

– Тогда что? – испуганно спросила я. – Тогда что?

– Ничего.

Ну, не то чтобы это было совсем «ничего»… Кое-что он всё-таки сказал.

Я раньше думала, что Андрей – молчаливый герой. Оказывается, не совсем. Оказывается, молчаливый герой может сказать много неприятного – пусть и короткими фразами с большими промежутками. В коротких фразах часто встречались слова «работа», «устал», «ты не понимаешь», а в промежутках – вздохи и сердитые «хмы».

Я тоже кое-что сказала, совсем небольшую речь. В моей речи часто встречались слова «одна», «любовь», «ты не понимаешь», а в промежутках не встречалось ничего, потому что я говорила очень быстро.

Когда я сделала короткую паузу, Андрей сказал что-то очень несправедливое, очень обидное, очень злое, и тогда я…

…Хотя, возможно, это была не я. Это не я сказала: «Зачем жить с человеком, который только работает и ловит рыбу?!», это не я сказала: «Ты не занимаешься ребенком!» И уж точно это не я сказала: «Раз так, я больше не хочу с тобой жить».

А в самом конце своей речи я заплакала. Сделала вид, что плачу от обиды на его слова, что я «лентяйка и плохая мать», а сама плакала от обиды – куда же девались любовь, мармелад и согласие, с которых так хорошо начался сегодняшний вечер? То есть мармелад я съела, а где любовь и согласие?..

– Ты же знаешь, я не выношу слез, – холодно, мрачно, противно сказал Андрей и ушел в кабинет.

И сидел там с упрямым лицом – я четыре раза заглядывала, делала вид, что ищу Савву и Льва, чтобы дать им еще по одной сосиске.

Андрей с упрямым лицом спал в кабинете, а я с обиженным лицом не спала в спальне. Думала: я ради него ушла с работы, я ращу детей и зверей, я никогда ему не изменяла, одна маленькая измена не считается, – и что?!

Да! Интересно, почему я плохая мать, если Мура в 19 лет уже вовсю лечит людям здоровые зубы, а Андрюшечка в четыре года показывает, как мяукает кошечка и лает собачка, на трех европейских языках?!

Полина

Сегодня вечером Джулия была со мной, и я взяла ее к Даше. Максим тоже хотел пойти, но Даша, когда я ей позвонила, долго бормотала что-то невнятное про насморк, распухший нос и желание тихо посмотреть телевизор и уснуть. Максим сказал, ему неудобно навязываться больному человеку, но я решила – о’key, тогда мы придем вдвоем с Джулией.

Я хотела увидеть Андрея, но было еще что-то… Ну, кроме возможности лишний раз встретить Андрея. Я не мастер придумывать мотивы своим поступкам, как Макс. Он может объяснить всё на свете, а я нет. Я только могу сказать, что меня к ней, к Даше, почему-то тянет.

Мы сидели на кухне, дети играли в комнате, и я рассказывала про работу, которую мне предлагает одна местная фирма. Зарплата по американским меркам небольшая, но для жизни здесь вполне достойная. И это у меня не единственное предложение. Оказалось, что всем нужен корпоративный юрист с американским образованием и опытом.

– Какая ты умница, – горячо сказала Даша, – не то что я…

Даша сказала, что чувствует себя ненужной, бессмысленной, и у нее из-за этого испортились отношения с Андреем. Сказала, что ей самой нужно измениться. Что, может быть, то, что с ними произошло, – это самосбывающееся пророчество. Я не знала такого термина по-русски, хотя я очень интересуюсь психологией.

– Это значит, что я сама всё спровоцировала, понимаешь? Испугалась, что я ему неинтересна, что он меня разлюбил. И стала вести себя с ним так, как будто это уже случилось, как будто он действительно меня разлюбил. Обижалась, склочничала, сама его не любила… И ему пришлось вести себя так, как будто всё это правда, как будто он меня разлюбил. Это называется «самосбывающееся пророчество». Теперь мне нужно всё быстренько вернуть – перестать обижаться, любить его, и тогда…

– О’key, nice… А вдруг у твоего мужа другая женщина? – спросила я.

– Другая?.. Женщина?.. – Даша задумалась на секунду, как будто она не поняла смысла этих слов. – Ну-у… нет, я не думаю, чтобы это могло быть.

Она не думает, чтобы это могло быть!.. Интересно, почему это? Она что, лучше всех?..

– Скажи… а для тебя секс – это… ну, ты всегда получаешь одинаковое удовольствие? – спросила я.

Я, наверное, покраснела, но мне это было важно! Просто со мной никто так не разговаривал, не рассказывал про себя ничего такого личного, вот я и захотела сказать ей в ответ тоже что-нибудь такое, откровенное. И я торопливо добавила:

– У тебя во время секса бывает чувство одиночества? Тревожность? А что ты вообще думаешь про оргазм? С точки зрения теории психоанализа…

– Ничего не думаю про оргазм, – удивилась Даша, – это единственный момент, когда я вообще не думаю, и это самое лучшее… Подумаешь, психоанализ. Одно дело – теория, а совсем другое – ты сама, правда?.. Например, ты согласна с тем, что человек произошел от обезьяны, но ты же не считаешь, что твоя личная бабушка – обезьяна…

– Но психоанализ… ведь в психоанализе говорится, что оргазм…

– Зачем тебе психоанализ? Это как будто во взрослой жизни играть в доктора и показывать друг другу глупости. Важно, что он тебя любит, правда?..

– Кто? – тупо спросила я.

– Максим, конечно.

Пришли дети, и мы больше не говорили ни о чем таком, а говорили с Джулией и Андрюшей.

– Ты умеешь посылать эсэмэски? – вдруг невпопад сказала Даша. – Понимаешь, Мурке очень часто нужна новая модель телефона, поэтому старый Мурин телефон достается мне. Но я не успеваю научиться посылать эсэмэски. Я напишу, а ты отправишь, хорошо?

Она написала «лю» (сказала, дальше писать лень, и так всё понятно), и я послала Андрею эсэмэску «лю» с ее телефона.

У меня обычно к каждому человеку одно чувство – нравится или не нравится. Это Макс никогда толком не знает, чего хочет, что он любит, и вечно во всем сомневается, путается во всем. И я стала прямо как Макс, сама не знаю, чего хочу. Ну, в общем, я вдруг очень сильно захотела, чтобы Даша со мной дружила, я уже даже завелась внутри как пружина, – у меня всегда так, если я вдруг очень чего-нибудь захочу.