Со скучающим видом, но любезно улыбаясь, царь задал архонту еще ряд мудрых вопросов. В частности, спросил, что ему больше всего понравилось в Константинополе. Олег ответил, что особенно произвела на него впечатление церковь Софии. Василевс вежливо кивал головой. Спросил также, видел ли архонт в своих пределах ту огромную гору, за которой по ночам прячется солнце, а утром снова выходит на небо, чтобы освещать вселенную, и был крайне удивлен, что Олег никогда не видел такой горы. Наконец логофет поднялся на кончики пальцев, прикрыл рот рукой и что-то шепнул царю. Тот кивком головы отпустил архонта, не решаясь протянуть ему руку для поцелуя, ибо знал, что этот надменный воин отказывается лобызать руку даже епископам. Все это, конечно, произвело неблагоприятное впечатление на присутствующих, но царедворцы утешали себя тем, что с варварами вообще трудно соблюдать правила ромейского церемониала. Однако русский князь был нужен для выполнения грандиозного государственного плана и поэтому с ним возились, как с избалованным ребенком. Во всяком случае, Олег вздохнул с облегчением, когда прием закончился и препозит, похожий в своем придворном одеянии на епископа и закрывавший глаза от сознания важности того, что он говорил, сообщил князю об особом расположении к нему царя. Переводчик пересказал его слова:

– Благочестивый приглашает тебя к своей царской трапезе.

Олега повели в ту палату, где предстоял обед в присутствии царя. Князь с удивлением рассматривал обширные залы, где в течение многих лет были собраны редкие сокровища. Над головой висели тяжкие серебряные паникадила, на стенах переливались всеми цветами радуги мозаики, колонны были то розовые, то зеленые. Повсюду сияло золото. У дверей стояли в прекрасных кольчугах рослые варяги. От переводчика князь узнал, что многие из них родом с того самого туманного острова, откуда приехала на Русь зеленоглазая супруга Мономаха.

Стол для царской трапезы был устроен в виде буквы Покой. Его покрыли парчою, а поверх положили льняное белое покрывало, чтобы предохранить драгоценную ткань от жирных пятен и пролитого вина. В палате уже теснились приглашенные и какой-то дворцовый чин со списком в руках, в который он время от времени озабоченно заглядывал и что-то отмечал на нем ногтем. Этот человек указывал всем на отведенные им места с настойчивыми просьбами не садиться за стол до появления василевса. Олег посмотрел вокруг себя. Его место оказалось не из последних, за главным столом, видимо не очень далеко от царя. На столах уже стояли серебряные чаши и румяные пшеничные хлебцы в плетеных корзинах. Царя и царицу ожидали седалища наподобие тронов, прочих – низкие сиденья, без спинок, но с мягкими парчовыми подушками. В ожидании выхода царя гости тихо переговаривались между собой, обсуждая подробности приема или последние дворцовые новости. Видимо, многие завидовали Феодору Музалону, а он уже принимал высокомерный тон в разговорах с собеседниками. Слуги суетились с другой стороны стола, ставили на него блюда, натыкались один на другого в этой тесноте и спешке, и ими руководил тот румяный чернобородый человек, который указывал места. Это был начальник пира.

Олег кое-кого знал из присутствовавших. Переводчик, не отстававший от него ни на один шаг, охотно показывал князю прославленных царедворцев.

– Видишь, стоят два молодых воина? Это братья Алексей и Исаак из рода Комнинов. Первый из них совсем еще юноша, у него борода не успела как следует вырасти на подбородке, а он уже одержал многие победы над врагами и ныне назначен великим доместиком.

Олег кивал головой. Алексей показался ему представительным человеком, не очень высокого роста, но соразмерной полноты. Глаза у Алексея огибали черные брови. Он смотрел из-под них одновременно и строго и кротко. Горделиво, не поворачивая головы, великий доместик кидал взоры то направо, то налево, улыбался сдержанно и таил в себе какие-то мысли.

Евнух шептал Олегу:

– На коне он еще более величествен, чем пеший.

– А другой брат?

– Он старше его, но уступает Алексею в разуме и воинской доблести.

Исаак действительно не обладал таким выразительным лицом, как его младший брат, был менее уверен в себе и молча ждал со склоненной на плечо головой, когда начнется обед.

Рядом с Олегом находились еще два знатных мужа. Оказалось, что они родом из славянских земель и говорят на понятном языке, что очень обрадовало русского князя. Он узнал, что одного зовут Борил, другого – Герман и что оба всемогущие любимцы царя. Как и все остальные, они были в длинных греческих одеяниях, без плащей, и Олег заметил, что многие с любопытством рассматривали его красную рубаху с золотым оплечьем.

Наконец огромные двери растворились словно сами собою, хотя створки толкали невидимые руки приставленных к этому людей, и в палате появились силенциарии, на обязанности которых восстанавливать тишину перед появлением священных особ. Они постучали серебряными жезлами о мраморный пол, и тотчас все разговоры смолкли.

– Преклоните главы ваши! Се грядет благочестивый! – крикнул один из силенциариев.

Склоняясь, присутствующие обратили взоры в сторону царя и царицы. Незримый хор возгласил многолетие. За царственной четой двигались попарно приближенные женщины царицы и евнухи.

Равнодушно окинув взглядом собравшихся, Никифор направился к своему месту. На нем был все тот же серебряный скарамангий, из-под которого виднелись пурпуровые башмаки. Царица носила одеяние из голубой ткани с золотом. Эта высокая и стройная женщина отличалась большой и редкой красотою, с очень белым и как бы посыпанным мукою лицом. Она милостиво улыбалась. Те, на кого она обращала свои взоры, тоже невольно расплывались в улыбках. Но Олегу показалось, что царица особенно внимательно и даже с какой-то нежностью посмотрела на Алексея, юного доместика, и тот едва заметно склонил голову. Вслед за царем и все остальные стали поспешно занимать свои места, и тотчас после положенных молитв слуги начали предлагать яства, а виночерпий следил за тем, чтобы чаши не оставались пустыми. Вино здесь разбавляли теплой водою из серебряных сосудов, и Олег мысленно обругал греков за этот обычай.

По правую руку от царя сидели вельможи, по левую, со стороны царицы, – приближенные женщины. За спинами у приглашенных стояли служители и евнухи, а на пустом пространстве, образованном тремя столами, суетились слуги, передавая из рук в руки яства. Олег с любопытством наблюдал, как двое из них принесли на огромном блюде розоватую рыбину, украшенную всяким овощем, и тот, что шел впереди и двигался спиной вперед, все время со страхом оборачивался, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Но больше всего, конечно, привлекала внимание князя царская чета, хотя он ничего не мог обнаружить, кроме того, что у царя по-прежнему был вид скучающего человека, а царице тоже, по-видимому, надоели подобные трапезы, и она почти не прикасалась к пище. Но Олег опять заметил, что она бросила быстрый взгляд в сторону Алексея и улыбнулась, склонившись над серебряной чашей, а он опустил глаза, и румянец вспыхнул у него на щеках.

Сидевший рядом с Олегом царедворец по имени Борил тихо задавал ему вопросы о том, что творится на Руси. Потом князь в свою очередь спросил: