— Я просто не хотела, чтоб ты думал, будто я этого не замечала. — Катерина прошлась по крыше и остановилась. Теперь луна словно лежала у нее на плече. Она прекрасно видела лицо брата. — Мы подошли наконец к главному блюду на твоем столе, милый братец, — к Ческо.

— Ах да, Il Veltro. Дитя, отмеченное падением сразу двух звезд. И снова Пьетро заметил очевидное и не преминул нам на него указать. Не одна, а целых две звезды упали в ночь, когда родился Ческо. Не многовато ли вариантов? Извольте теперь ломать голову, Борзой ли он Пес, или так, ни то ни се. Будущее Ческо написано на скрижалях судьбы, однако на никому не известном языке. Достанет ли нам ума, чтобы верно истолковать надпись?

— Зачем стараться, раз ты все равно хочешь его смерти?

— Я его никогда и пальцем не трону.

— Конечно, не тронешь, — усмехнулась Катерина. — Ты ведь питаешь слабость к родственникам. Ты сам так сказал. Все из-за пресловутого проклятия нашего отца.

— Верно. — Кангранде судорожно вздохнул. — Sanguis meus.

— Именно. Ческо — кровь от крови твоей. Поэтому ты платишь трусам и даешь возможность другим пролить эту кровь вместо тебя. Годятся и граф, и Джованна. Годятся кто угодно, лишь бы крови не было на твоих руках.

Кангранде упрямо покачал головой.

— Все не так просто, и ты сама это знаешь.

— Тебе было известно о готовящемся нападении. Ты ничего не предпринял.

— Неправда. Я отдал Ческо тебе.

— И успешно умыл руки.

— Успешно поставил перед судьбой вопрос ребром. Знаешь, Кэт, одного я понять не могу. Ты ведь веришь в пророчества, да? Так чего же ты беспокоишься? Настоящий Борзой Пес выживет в любой ситуации.

— Ты до сих пор сомневаешься, что Ческо и есть Борзой Пес?

— Я сомневаюсь во всем, что слышу. Это мой недостаток. А насчет мальчика… Время покажет.

— Однако покушения продолжаются, а ты бездействуешь.

— Бездействую. Благодаря Пьетро мы узнали, что за планом похищения стоят деньги Винчигуерры. Недостающим звеном был Патино. Я не хотел предпринимать новых шагов, пока его личность не будет установлена. Я понятия не имел, что у нас с тобой имеется единокровный брат.

— И поэтому ты впустил его в дом?

— Нет, — многозначительно произнес Кангранде. — Это ты впустила его в свой дом. Ты должна была защитить ребенка. Тебе это не удалось. Пришлось задействовать Пьетро.

— Не пойму: ты доволен тем, что я сплоховала, или раздосадован тем, что Пьетро оказался молодцом?

Капитан приблизился к своему мечу. Снова взявшись за точильный камень, он прислонился к башенке.

— Ни то ни другое. И то и другое. С чего бы мне радоваться смерти мальчика?

Катерина сжала губы.

— Ты не можешь пролить кровь от крови своей, но ты едва выносишь Ческо. Ты скрываешь свое отвращение, и весьма успешно, но я-то все вижу.

— Значит, это твоя вина — не научила меня притворяться как следует. Скажи мне только одно. Похоже, у тебя имеется ключ от моей души — скажи, почему мальчик мне настолько ненавистен?

— Потому что ты ничуть не лучше Патино. Потому что ты всегда втайне надеялся — вы с Патино втайне надеялись, — что мавр лжет. Пока не родился Ческо, ты тешил себя надеждой, что ты и есть Борзой Пес.

Кангранде покачал головой.

— Правда это или нет, значения не имеет. Я не желаю смерти мальчика.

— Я видел ваше лицо, синьор. — Ноги подкашивались, однако Пьетро поднялся и сделал шаг из тени. Голос его прозвучал неожиданно глухо. — Когда вы думали, что Ческо мертв. Я видел ваше лицо, синьор.

Катерина так и подскочила.

— Пьетро? Сколько времени ты?..

Кангранде отлично владел собой.

— А вот и судья к нам пожаловал. Как раз вовремя. Моя сестра высказала интересное предположение. Она говорит, что я завидую Ческо, ненавижу Ческо, питаю отвращение к Ческо, желаю смерти Ческо. Однако я не могу сам убить его; я даже не могу нанять убийцу. По мнению Катерины, я в равных пропорциях являюсь лжецом и ревнивцем. Допустим. Сознаюсь. Я сознаюсь в том, что в минуты душевной слабости я желаю быть тем, кем, я раньше верил, я и являюсь. Разумеется, я хочу быть Il Veltro — все детство и отрочество я провел в его тени! Насколько сильно я ненавижу мальчика за то, что он — тот, кем должен был быть я? Людям мечтать не запретишь; возможно, не видя Борзого Пса во мне, они ищут его качества в Ческо. Однако вдруг он — второй я? Что тогда? Тогда жалость моя беспредельна. Но, Пьетро, пойми: Борзой Пес Ческо или нет, я не желаю его смерти. Я сказал, что сегодня ночь правды, поэтому не сомневайся — мы имеем дело с той частью домыслов моей сестры, которую я решительно опровергаю. Повторю: я не желаю Ческо смерти.

— Я видел ваше лицо, — настаивал Пьетро.

Кангранде склонил голову — казалось, он внимательно рассматривает лезвие отцовского меча.

— Похоже, мне придется многое объяснить. Но давай для начала проверим чувства самой Катерины к Ческо и заодно ко мне. Как думаешь, Пьетро, очень ли Катерина страдает от мысли, что ее собственная роль в воспитании легендарного Пса сводится к роли матери?

Кангранде помедлил. Луна освещала его лицо.

— Да, она мать. Та, что дает жизнь. Вот ее роль. Катерина больше чем родная мать: она не родила героя, она его воспитала. Разве этого не достаточно? Разве это не завидная судьба? Только не для Катерины. — В голосе Кангранде послышалось презрение. — Она женщина. Судьба, в которую моя сестра так верит, дала ей женское тело. Кому, как не тебе, Пьетро, знать, каково это — зависеть от собственных физических возможностей! Твоя хромота — ерунда по сравнению с проклятием, каким является для Катерины ее пол. Только вообрази ее отчаяние! Меня судьба все еще дразнит обещаниями, Катерине же отказано в истинном величии с самого рождения!

— Все это не относится к делу, — перебила Катерина.

Кангранде усмехнулся.

— В таком случае, может, скажешь, что относится к делу?

— Будущее Ческо. Допустим, мы поверили, что ты не желаешь его смерти; все равно о ней мечтает твоя жена. И Патино. Тот как минимум хочет, чтобы Ческо исчез, не мешал, не путался под ногами. Патино с удовольствием продал бы мальчика в рабство. И твоя жена, и Патино представляют угрозу для Ческо.

— Верно, — кивнул Кангранде.

— Получается, что Ческо не может здесь оставаться.

— Согласен.

Катерина в искреннем удивлении вскинула брови.

— Так ты отпускаешь его? Ты позволишь мне забрать Ческо и отвезти куда-нибудь, где нас никто не найдет?

— Не спеши, милая моя. Частично пророчество аль-Даамина сбудется. Маленького Ческо возьмет на воспитание новый человек. Уж я прослежу, чтобы о мальчике заботились надлежащим образом. Но ты, дражайшая сестрица, не будешь иметь к этому никакого отношения.