— И вас застали со спущенными штанами… Сколько сотрудников ССК оказались Преждевсегошниками?

Браганза кивнул:

— Не слишком много, но больше, чем мы предполагали; больше, чем мы могли себе позволить. Демпси точно устроит кровавую резню, если только вы не наткнулись на что-то стоящее. Смотрите, Хебстер, — в его грубом голосе зазвучали просительные нотки, — не надо со мной играть. Не держите на меня зла за угрозы. В них не было никакой личной неприязни, только ужасное, страшное беспокойство за этот мир, за его людей, за правительство, которое я должен защищать. Если вы все еще что-то имеете против меня, то разрешаю вам все это выместить на моей шкуре, как только мы покончим с Преждевсегошниками. Но только сначала объясните, что происходит. От того, что вы там делали в этой паршивой пустыне, зависит жизнь многих людей, да и сама история.

* * *

И Хебстер объяснил. Начал он с внеземной вальпургиевой ночи.

— Пришельцы скользили внутри друг друга, соблюдая ка-кой-то кривой и сложный ритм, и меня вдруг осенило, насколько они отличаются от тех задумчивых точек в бутылках, висящих у нас над оживленными районами, как вообще отличается поведение всех существ в домашнем окружении, — и как трудно понять чужаков на основе их совместного поведения. И тогда я понял, что это место — не их дом.

— Разумеется. Вы выяснили, из какой части Галактики они прибыли?

— Я не то имею в виду. Пометив эту территорию — и другие такие же в Гоби, Сахаре, Центральной Австралии, — как резервации для тех из нас, чей разум сломался от ясного, рационального и точного осознания неполноценности, мы и представить не в силах, что Пришельцы, вокруг которых они собираются, не обязательно обосновались там добровольно.

— То есть? — Браганза быстро затряс головой и начал моргать.

— Другими словами, мы сделали некоторые допущения на основании совершенно очевидного превосходства Пришельцев над нами. Сделали, исходя из наших собственных понятий о том, что является превосходством и неполноценностью, но отнюдь не из понятий Пришельцев. И особенно наша ошибка относится к тем Пришельцам — в резервации.

Сотрудник ССК пробежался по палатке и ударил огромным кулаком в потную ладонь:

— Я, кажется, начинаю, лишь начинаю…

— В тот момент со мной происходило то же самое. Я только начинал. Допущения, не выдерживающие конструкции, которую они должны подпирать, стали причиной разорения большого числа достойных бизнесменов. Те четверо брокеров, например, которые после краха фондовой биржи в 1929 году…

— Хорошо, — торопливо перебил его Браганза и сел на стул рядом с койкой. — И что дальше?

— Я все еще ни в чем не был уверен. Все, чем я располагал, — это несколько обрывочных мыслей, возникших в результате выброса адреналина, и, конечно, сильное ощущение, что именно эти Пришельцы делают не то, чего я привык ожидать от Пришельцев. Что-то они мне напоминали… Я был уверен, что, как только мне удастся вспомнить, основная часть задачи будет решена. И я не ошибся.

— В чем вы не ошиблись?

— В общем, можно сказать, что я подобрался с тыла. Я вернулся к аналогии профессора Клеймбохера о бледнолицых, спаивающих индейцев огненной водой. Мне всегда казалось, что решение кроется где-то в этой аналогии. И вдруг, думая о профессоре Клеймбохере и наблюдая, как эти могущественные существа перекручиваются вокруг и внутри друг друга, я вдруг понял, что именно не так. Аналогия верна, а вот выводы… Мы взяли молоток за боек, а не за ручку. Бледнолицые действительно дали индейцам огненную воду, но и сами кое-что получили взамен.

— Что?

— Табак. В наши дни табак особой опасности не представляет, если, конечно, соблюдать меру, но первые белые курильщики, вероятно, так же им злоупотребляли, как первые пьющие индейцы — алкоголем. Как табак, так и выпивка имеют одно общее свойство — от них человек ужасно болеет, если употребляет их в слишком больших дозах. Понимаете, Браганза? Пришельцы в пустынной резервации больны. Они подхватили что-то такое из нашей культуры, что психологически не могут переварить, так же как… ну, что-то такое, что раздражает наш духовный пищевод и вызывает у нас язвы. Их изолировали в наших пустынных областях до тех пор, пока не будет найдено решение этой проблемы.

— Нечто такое, что психологически не переваривается? Хебстер, что это может быть?

Бизнесмен нетерпеливо пожал плечами:

— Не знаю. Да и знать не хочу. Возможно, ответ прост: они не в состоянии бросить проблему до тех пор, пока не решат ее, — а они не могут решить загадок человеческой деятельности в силу врожденных и фундаментальных отличий человечества. Лишь потому, что мы не способны понимать их, мы не имели права делать допущение, будто они способны понимать нас.

— Они могут скопировать все, что мы делаем.

— Хорошо, но не в этом ли дело? — предположил Хебстер. — Они могут все скопировать, но могут ли они разработать? По всем признакам, это раса существ, которым никогда не приходилось многое делать самим. Может быть, эволюция достаточно рано наделила их способностью непосредственно воздействовать на материю и им не пришлось проходить через различные стадии конструирования предметов искусства и ремесла. Это — в нашем понимании — огромное преимущество, однако здесь неизбежно должны быть и соответствующие неудобства. Помимо всего прочего, такая способность влечет за собой минимум видов искусства и отсутствие фундаментальных инженерных знаний о самих искусственных объектах, если не о том материале, который они изменяют прямым воздействием мысли. Как бы то ни было, я оказался прав.

Например. Музыка не является функцией теории гармонии, законченных партитур в голове дирижера или композитора — все это возникает позже, намного позже. Музыка в первую очередь и главным образом — функция определенного инструмента: свирели, барабана, голосовых связок. Это функция тех осязаемых, материальных вещей, с которой раса, оперирующая электронами, позитронами и мезонами, никогда не столкнется в процессе их создания. Как только я это понял, то увидел и другой изъян в сопоставлении, причем самый основной.

— Вы имеете в виду допущение, что мы непременно хуже Пришельцев?

— Точно, Браганза. Они умеют очень многое из того, чего не можем делать мы, но возможно — и еще как возможно! — обратное. Каким количеством уникальных талантов мы обладаем, остается только гадать. И хорошо. Пускай ребята-теоретики лет через сто ломают себе над этим голову — лишь бы сейчас держались подальше от таких вопросов.

Браганза покрутил пуговицу на зеленом кителе и посмотрел поверх головы Хебстера.

— И никакого больше научного изучения Пришельцев, да?

— Ну, сейчас мы так или иначе бессильны, и надо с этим смириться. Утешением может служить то, что им придется поступить аналогичным образом. Неужели вы не понимаете? Дело не в фундаментальном несоответствии. Просто у нас нет достаточного количества фактов, и сегодня мы не можем их получить путем обычного научного наблюдения в силу таящихся здесь психологических опасностей для обеих рас. Наука, мой впередсмотрящий друг, есть комплекс взаимосвязанных теорий, выведенных на основании наблюдений.