Впрочем, это плохо удавалось взволнованной девушке, о чем свидетельствовал блеск ее глаз и румянец, вернувшийся на ее щеки.

— Как жаль, что эти храбрецы, — заметил дон Августин, — не участвовали в экспедиции бедного дона Эстебана! Тогда ее судьба сложилась бы совсем по-другому!

— Я с вами согласен! — отвечал Гайферос. — Бог, однако, судил иначе. Но продолжаю рассказ: я чувствовал сильнейшее желание возвратиться в отечество, но, с другой стороны, чувство признательности не позволяло мне высказаться об этом открыто. Однако старый охотник, по-видимому, догадался об этом и, наконец, объяснился со мной откровенно. Слишком великодушный, чтобы отпустить меня домой одного навстречу бесчисленных опасностей, гигант-охотник решил проводить меня до Тубака. Его товарищ ничего не имел против этого, и мы тронулись в путь. Молодой человек один, по-видимому, не сочувствовал взятому нами направлению. Пропущу опять-таки все лишения и опасности, которые нам пришлось преодолеть во время этого долгого и опасного пути. Остановлюсь лишь на одной схватке с краснокожими. Чтобы достигнуть Тубака, нам было необходимо перейти через цепь Туманных гор. И вот однажды ночью мы принуждены были сделать остановку в этих горах. Ввиду того, что здесь часто встречаются шайки индейцев, мы приняли необходимые меры предосторожности. Горы, вблизи которых нам приходилось ночевать, казалось, служили местопребыванием духов зла. Каждое мгновение наш слух поражался непонятными звуками, которые как будто исходили из самых недр гор. То словно вулкан гремел вдали, то слышался отдаленный звук шумящего водопада или завывание койотов или, наконец, жалобные стоны. Время от времени зловещие молнии разрывали покрывало облаков, вечно нависших над этими горами. Из опасения нечаянного нападения мы расположились на четырехугольной скале, возвышавшейся на пятьдесят футов над поверхностью одной небольшой долины. Старшие спали, молодой человек бодрствовал, так как это был его черед сторожить. Что касается меня, то я лежал на скале разбитый и усталый и напрасно старался забыться сном. Наконец это мне удалось, но почти тотчас я вскочил, пробужденный страшным сном, который мне привиделся.

«Вы ничего не слыхали?» — тихо спросил я молодого охотника.

«Ничего нового, — отвечал он мне, — кроме гула подземных вулканов, грохочущих в горах!»

«Должно быть, здесь какое-то проклятое место!» — продолжал я и потом рассказал ему свой сон.

«Быть может, это предупреждение, — заметил он серьезно. — Я помню, что раз ночью видел подобный же сон…»

Молодой человек внезапно смолк и приблизился к краю скалы; я машинально пополз по его следам. Один и тот же предмет поразил нас своим видом. Вероятно, какой-нибудь из духов тьмы, населяющих эти места, принял вдруг видимую форму. Это было вроде как привидение с головой и кожей волка, но стоявшее на ногах, подобно человеку. Я осенил себя крестным знамением и прошептал молитву, — привидение не шевелилось.

«Это демон!» — прошептал я.

«Просто индеец, — возразил спокойно молодой человек. — Вон, смотрите, неподалеку находятся и его товарищи».

В самом деле, наши привыкшие к темноте глаза различили двадцать индейцев, лежавших на земле и, конечно, не подозревавших о нашем соседстве. Ах, сеньорита, — прибавил гамбузино, обратившись к донье Розарите, — вы бы посмотрели, какая радость сверкнула в его глазах. Очевидно было, что он только и ждал этого случая. Недаром, по мере того как мы все больше и больше удалялись от пустыни, его настроение постепенно омрачалось.

«Надо разбудить наших друзей!» — сказал я тогда.

«Нет, пускай спят, и так эти люди бесконечно много сделали для меня. Теперь моя очередь постараться для них, и, если я умру… ну, что ж! По крайней мере, я позабуду… »

Сказав это, молодой человек ушел и скоро скрылся из моих глаз. Странный призрак по-прежнему виднелся, и все такой же неподвижный.

Внезапно я увидел, что около него выросла черная фигура, которая прыгнула на призрак и схватила его за горло. Борьба была короткая и беззвучная, точно боролись два духа. Я молился Богу за молодого охотника, с таким хладнокровием и неустрашимостью рисковавшего своей жизнью. Скоро он вернулся обратно, причем кровь текла у него по лицу из широкой раны на голове. «О, Господи! — вскричал я. — Да вы ранены?» — «Пустяки, — ответил он. — Теперь я могу разбудить друзей!» Видите, сеньорита, — продолжал гамбузино, — мой сон оказался вещим. Отряд индейцев, которых мы разбили наголову у Развилки, то есть, я хочу сказать, в Техасе, ринулся по нашим следам, с целью отомстить за смерть своих соотечественников, павших на берегах… то есть в том месте, где мы освободили молодого человека, но расчет их не оправдался. Их часовой, которого я принял за привидение, схваченный за горло молодым охотником, умер, не успев поднять тревоги. Остальные, захваченные во время сна, были переколоты кинжалом, и лишь немногие спаслись бегством. Все было кончено еще до рассвета. Гигант-охотник заботливо перевязал рану своему приемному сыну, после чего последний, побежденный усталостью, лег на землю и заснул под охраной своих друзей. С печалью смотрел я на искаженные черты его лица, его бледность и на окровавленную повязку на голове.

— Бедный мальчик! — нежно прошептала донья Розарита. — Такой молодой — и проводит жизнь среди нескончаемых опасностей! Бедный отец, которому приходится трепетать за своего любимого сына!

— Именно любимого сына, как вы совершенно верно выразились, сударыня! В течение всех шести месяцев я, можно сказать, каждую минуту видел доказательства бесконечной нежности, какую проявлял к молодому человеку старый охотник, обыкновенно столь грозный для других. Молодой охотник лежал спокойно, и только его уста шептали имя, женское имя, то самое, которое я невзначай, также во время сна, услышал от него.

Черные глаза Розариты посмотрели на рассказчика, по-видимому, вопросительно, но слова замирали на ее полуоткрытых устах, и она не решалась сказать то, о чем шептало ей сердце.

— Но я, кажется, злоупотребляю вашим временем! — продолжал Гайферос, казалось, не замечавший волнения молодой девушки. — Впрочем, я подхожу к концу моего рассказа!

— Молодой человек пробудился в то мгновение, как начало рассветать. «Послушайте, — сказал мне гигант-охотник, — сходите вниз и сосчитайте, сколько трупов оставили нам эти собаки». Оказалось, — продолжал гамбузино, — что трофеями грозных охотников были одиннадцать мертвых апачей, распростертых на земле, и две захваченные лошади.

— Честь им и слава, отважным незнакомцам! — искренне восторгался дон Августин, между тем как дочь его с разгоревшимся румянцем, с блестящими глазами хлопала в ладоши:

— Боже мой! Такой молодой и такой храбрый!

Розарита относила свои похвалы к молодому незнакомцу, имя которого она, быть может, уже угадывала с присущей женщинам проницательностью.

— Но вы узнали, наконец, как их зовут? — робко спросила молодая девушка.

— Старший носит прозвище Красный Карабин, второй носит имя Хосе, что касается молодого человека…