Он заметил, каким именем она назвала его.

— Его будут судить…

— Кто? — Выбравшись из потайной комнаты, она словно вернула себе силы. Перестала дрожать, шла уверенней, но не пыталась освободиться от поддержки Рамсея.

— Ну, вероятно, те, кто судит в этом мире.

— Он королевской крови… судить должен ты, Каскар.

— Я не… — начал Рамсей и смолк. Текла повернула голову и внимательно посмотрела на него.

— Ты не кто? — спросила она, когда он долго молчал, неспособный закончить свою фразу.

— Не знаю, кем я не являюсь, но, может, немного знаю, кто я такой, — медленно сказал он. — Когда-то я был одним человеком… теперь, кажется, стал другим.

Рамсей Кимбл умер. Он умер в своем теле, в своем времени и мире; сейчас он медленно умирал по-другому.

— Ты Каскар и будешь править Уладом, — негромко сказала она.

— Правда? Или я человек, который слишком далеко зашел в своих снах, чтобы вернуться?

— Если в твоих снах Улад, — уверенно ответила она, — значит, в них правда. Неужели сон о нас так жалок, что ты хочешь из него уйти?

Она подняла руку и провела пальцем по его щеке.

— Скажи мне, Каскар… рыцарь снов… неужели мы — такой ничтожный сон?

Он крепче обнял ее.

— Ни в коем случае… — сказал он с той же твердостью, с какой противостоял Мелколфу.

Текла негромко рассмеялась.

— Тогда, Каскар, продолжай видеть этот сон и никогда не пробуждайся!

— Да будет так! — Губы их встретились, и Рамсей Кимбл умер окончательно.

Маяк продолжал звать из глубины каменной пещеры. Его зов теперь звучал слабее. С каждым годом механизм все более изнашивался, хотя создатели пытались сделать его вечным. Они считали, что предвидели любую случайность. И действительно предвидели все, кроме собственной слабости и природы мира, на котором действовал маяк. Накатывалось время, уходило, а маяк продолжал выполнять свое задание; за пределами пещеры поднимались и гибли народы, сами люди все изменялись и изменялись. Все, что застали создатели маяка, исчезло, уничтоженное самой природой. Моря затопляли землю, откатывались назад, их волны сносили целые города и страны. Поднимались горы, и остатки некогда гордых портов оказывались в разреженном воздухе больших высот. Пустыни наползали на зеленые поля. С неба упала луна, другая заняла ее место.

Маяк все звал и звал, призывал тех, кто исчез, оставив лишь легенды, странные, искаженные временем предания. В жизни людей наступил новый темный период. Под собственной тяжестью и давлением времени рухнула великая империя. На ее тело, как стервятники, набросились варвары. Огонь и меч, смерть и рабство — живая смерть — шли по земле. А маяк продолжал звать.

Огонь в сердце маяка тускнел. Время от времени его зов прерывался — так человек в смертельной опасности переводит дух между криками о помощи.

И вот этот зов, такой слабый теперь, был услышан в далеком космосе. Металлическая стрела уловила импульс, в сердце корабля заработали молчавшие много столетий механизмы. Стрела изменила курс, следуя зову маяка как указателю направления.

На борту корабля не было живых существ. Он был создан существами, видевшими гибель всего, что они считали важным, гораздо более важным, чем их собственная жизнь. Они послали шесть таких стрел в небо, надеясь, что хоть одна отыщет цель. И погибли, побежденные врагом.

Стрела приближалась к Земле, и со щелканьем пробуждались одно реле за другим. Корабль был результатом тысячелетнего опыта, высочайшим достижением расы, некогда путешествовавшей меж звездами с легкостью, с какой человек идет по знакомой тропе. Теперь он должен был выполнить работы, для которой предназначался.

Стрела мягко перешла на околоземную орбиту и приготовилась спуститься в ответ на зов маяка. Внизу люди с первобытным страхом следили за ее огненным полетом. Некогда принадлежавшие им знания давно были погребены в мифах.

Одни люди забивались в кожаные палатки, а шаманы били в барабаны и выкрикивали странные гортанные заклинания. Другие смотрели широко раскрытыми глазами на падающую звезду, которая могла быть добрым или дурным предзнаменованием. Стрела приблизилась к пещере с маяком и раскололась.

Корпус, который пронес через пространство драгоценный груз, раскрылся, из него вылетели разнообразные машины. Они не погрузились в море, проносившееся под стрелой, а полетели дальше, как бы по собственной воле, направляясь к горному хребту.

Несколько мгновений машины висели в воздухе, затем легко опустились на землю. И если кто-то наблюдал их спуск, то не рассказывал об этом. Машины были скрыты искажающим полем. Создатели их приняли все возможные меры предосторожности, чтобы защитить свой проект.

На земле машины вырастили многочисленные придатки и начали настойчиво пробиваться к слабеющему маяку. Они пробирались в пещеру.

В некоторых местах приходилось расширять туннель, но это было предусмотрено. Наконец машины добрались до маяка и продолжили работу. Одни из них высекли в скале основание и сели на него, глубоко опустив провода, от которых их уже нельзя было оторвать. Другие поднялись к потолку пещеры и летали там, как огромные безмозглые насекомые; только эти насекомые соединяли проводами установленные внизу механизмы.

Спустя какое-то время, которое механизмам не нужно было измерять, создание коммуникационной сети завершилось. Механизмы были готовы к работе, для которой их запрограммировали. Если бы этот мир не отвечал необходимым требованиям, здесь не было бы маяка. В памяти механизмов хранилась информация, которую следовало использовать при отборе образцов.

Один из механизмов выбрался из отверстия пещеры и улетел. Ночь была безлунная, небо затянули облака. Летающий механизм размером с орла; его искажающие поля исчезли. Механизм летел расширяющимися кругами, посылая в пещеру сведения непрерывным потоком.

Шел снег, дул резкий холодный ветер. Температура была для механизма лишь одним из параметров среды.

Ярко горел огонь в центре дома клана. С высокого балкона, примыкавшего к спальням, Бригитта смотрела на мужчин, сидевших внизу у огня. Смешанные запахи конюшни, хлева, древесного дыма, пищи и питья висели в воздухе густо, как туман. Но когда дом клана закрыт на ночь от тьмы, когда гул голосов плывет из комнаты в комнату и поднимается кверху, в такую ночь чувствуешь себя здесь в безопасности.

Бригитта вздрогнула и плотнее запахнулась в плащ. Наступил Самейн — время между концом одного года и началом следующего. Сейчас открывается дверь между этим миром и миром тьмы, и демоны могут пробраться и злобно напасть на людей. В веселом пламени, в голосах мужчин, в ржании лошадей, доносившемся из внешнего кольца конюшен, была безопасность. Бригитта взяла кубок, стоявший рядом с ней на скамье, и отхлебнула ячменного эля, слегка скривившись от горечи, но радуясь разливающемуся по телу теплу.