Тогда он потянул меня за руку, и я оказалась перед ним лицом к лицу. Кажется, Антон готов был с силой прижать меня к себе и вновь опустить на диван, оказавшись уже не рядом, а надо мной, и приступить к куда более активным действиям, но…

— Девочка моя, ну же, иди сюда.

…но этому блаженству пришел конец, как и приходит он всему хорошему, что есть в нашей жизни. И, естественно, в этом была виновата женщина, не вовремя решившая посетить квартиру Тропининых. Почему это произошло именно в тот день, когда я впервые пришла в гости к Антону, и в ту минуту, когда мне хотелось быть с ним, я не знаю.

— Кто-то пришел? — услышала я вдруг какой-то металлический звук, оказавшийся звонком. — Это… твой папа?

Наверное, это был вовсе не отец моего одногруппника, потому что если бы это был его отец, Антон не вел бы себя так странно. Парень резко распахнул свои серые глаза, дотянулся до пульта и первым делом выключил музыку и все освещение, кроме верхнего. Кажется, он никого не ждал и стал нервным только от мысли, что сейчас кто-то придет в его квартиру.

— Не думаю. Подожди, — он вскочил с дивана и быстрым шагом подошел к видеофону.

Я с любопытством обернулась и поглядела на черно-белый экранчик, в котором явственно проглядывал силуэт какой-то высокой статной женщины с пышными светлыми волосами.

— Это кто? — удивилась я.

— Вот черт, — проговорил устало Антон.

— Что случилось?

Вместо ответа это чудо-юдо схватило меня за руку и поволокло в соседнюю темную комнату, которая оказалась бело-зеленой стильной спальней с минимумом мебели. Кроме большой низкой кровати, прикроватной круглой тумбочки, вмонтированного во всю длину стены шкафа и странного вида зеленого мягкого кресла, здесь почти ничего не было. Огромное, во всю стену, окно, было закрыто горизонтальными темно-сапфировыми жалюзи.

— Ты что? — безмерно удивилась я, осматриваясь. На миг мелькнула в моей голове мысль о том, что на самом деле это вовсе не квартира Антоши, а чья-то другая, в которую он привел меня похвастаться своим достатком. А теперь в дом возвращаются настоящие хозяева.

Но светловолосый парень развеял мои сомнения.

— Катя, — умоляюще поглядел она ни меня. — Там моя мама. Я не знаю, зачем она пришла, но… — И он оглянулся на дверь, закусив губу.

— Что но? — не поняла я, но обрадовалась, что квартира все-таки не чужая. Мама — это мама, милицию вызывать не станет.

— Моя мать, она… Она со сложным характером, невозможным, — отрывисто произнес Антон, вдруг сильно-сильно напомнив мне проклятого Кея манерой речи. Но его голос почти тут же стал другим. — Прости, Кать. Посиди… посиди здесь одна, не показывайся матери. Пожалуйста. Я потом, как-нибудь потом вас обязательно вас познакомлю. Хорошо?

— Хорошо, — тут же согласилась я, видя, что он очень нервничает. — Ты же от Нинки у меня прятался.

— Спасибо. Просто она… действительно сложный человек и очень конфликтный, — сдвинув темные брови к переносице, проговорил он с едва уловимым отчаянием.

— Да ничего, — проговорила я удивленно. Зачем ему прятать девушку от родной мамы? Она что, запрещает ему встречаться? Или есть какие-то иные причины?

— Мать знает, что я дома, наверняка охрана сказала ей. Поэтому она и поднялась. Она не будет заходить сюда. Не бойся. Спасибо! — повторив это вежливое слово еще раз, хозяин квартиры молниеносно поцеловал меня в щеку и выбежал. Его ближайшая родственница вновь позвонила — ей не терпелось попасть в квартиру.

Мне оставалось лишь медленно коснуться пальцами пластиковой двери, а потом сесть на самый краешек широкой кровати, на которой смогли бы размеситься три или четыре человека.

Сначала я сидела, как мышка, не двигаясь и почти не дыша. Потом поняла, что изоляция в этом доме должна быть хорошей, а значит, шумно дышать все-таки можно. И можно даже двигаться.

Осторожно встав, я подошла к самой двери и тут же услышала тихий голос Антона, но не смогла разобрать слов. Зато следующее предложение из уст его гостьи я разобрала хорошо.

— Ну, дорогой мой, — раздался низкий, очень громкий и требовательный голос женщины. — Наконец-то ты дома. Твоя мать уже и не чаяла застать тебя в квартире.

— Застала же, — тихо ответил Антон.

— С пятого раза. Почему ты не берешь телефон? — требовательно поинтересовалась родительница Антона.

— Я был занят.

— Занят? — издевательски произнесла гостья. — Занят чем, позволь спросить? По-моему, мы видимся недостаточно часто, чтобы ты мог игнорировать мои звонки.

— Я не игнорировал.

— Единственный, кто меня не игнорирует, это Кирилл. Да, кстати, почему ты не поздоровался с собственной матерью?

— Добрый день, мамочка. Ты тоже сына не поприветствовала, — в его голосе слышалось напряжение.

А парень умеет показывать зубки, когда это ему нужно. Сейчас его голос не самый приветливый, сухой, отчего-то напоминает мне интонации одного моего ненормального знакомого…

— Ох, убери свой сарказм, занятой мой. Так чем же ты занят? Такими важными делами, что смеешь пренебрегать родной матерью? Можешь не отвечать, я прекрасно знаю, чем ты занимаешься.

Неужели у Антона и его мамы не слишком хорошие отношения? Они оба не слишком-то обрадованы встречей.

— Мама, — начал, было, парень устало, но женщина властно его перебила:

— Молчи, не зли меня, дорогуша. И вообще как ты выглядишь? Это что, стиль «дохлая обезьяна»? Что ты напялил на себя? Это твоя новая фишка? Хоть у тебя нет ума и манер, ты все же красивый мальчик. В нашем роду все красивы. Не позорься. И меня не позорь. А если кто увидит тебя в таком одеянии? Или это новая мода такая, я не понимаю? «Деревенский дурачок» называется? — Женщина на пару секунд замолчала, наверное, оглядывала сына в поисках новых недостатков. — Что с волосами? Ты на идиота похож. Не сомневайся, милый, очень похож. Если к тебе подойдут на улице и спросят: «Вы, случайно, не идиот?», не удивляйся, на таких, как ты, так всегда реагируют.

Мне стало жаль Антона. Надо же, какая тетенька. Не успела прийти, так уже и обхамила родного сына. Понятно, почему он не захотел нас знакомить — если уж она ему не стесняется сообщать подобные вещи, то что уж говорить обо мне? Она все мои недостатки влегкую опишет и глазом не моргнет, даже если я утону в слезах от жалости к самой себе.

И Антоше сейчас явно неприятно это слышать, а знать, что девушка, которая ему нравится, может слышать эти нелестные слова тоже — досадно вдвойне.

— Мам, зачем ты пришла? — как-то безэмоцинально спросил он. — У меня дела.

— Ох какие мы деловые, — поцокала языком женщина. — Куда деваться. И не надо на меня так смотреть, сыночек. Свои грозные взгляды оставь для своих девочек-припевочек. Слышала я, много теперь де…

Теперь Антон поспешно прервал мать.