Гензель, несмотря на туман в глазах, уже разглядел, что руки у нее — невероятно тонкие, а тело обтянуто пышным платьем с множеством юбок и лент. Еще более неуместный наряд для грязного трактира, чем балахон молчащего Перо. Но Гензель не обратил на это внимания. Волосы Синей Мальвы, рассыпавшиеся по плечам и перехваченные лентой на лбу, были все того же восхитительного цвета, точно когда-то она окунула их в небесный океан и они так и не просохли. Ее прекрасный голосок, тонкий и музыкальный, проникал в его грудную клетку, вдруг сделавшуюся пустой, и заставлял резонировать ребра.

Деревянный человек, восседавший во главе стола с видом царственной особы, не отреагировал на фамильярность — видимо, Синей Мальве не впервой было называть его «Брутти». Странная банда, собравшая в себя странных существ, подумалось Гензелю, и как неуместно смотрится на их фоне такой дивный цветок! Наверняка ее похитили. Да, похитили из театра и удерживают здесь. Это все объясняет. Лишь одна мысль о том, что цветок, подобный Синей Мальве, мог распуститься в свете лучей театральных прожекторов, заставляла все его естество корчиться от отвращения.

— Спокойно, Мальва… Так вы, госпожа Алиция, геноведьма?

— Да, — произнесла Гретель. Другому человеку могли понадобиться дополнительные слова, но Гретель привыкла обходиться безусловным минимумом.

— Замечательно. — Голос Бруттино опасно затрещал. — И насколько вы хороши в своем деле?

— Лучшая во всем королевстве, полагаю.

— Что ж, скромность — не та вещь, которую можно синтезировать, так ведь? — В углу хрипло хохотнул шутке предводителя Антропос, все еще взъерошенный, как после собачьей драки. — Я не слышал о геноведьме с таким именем в Вальтербурге. А я, смею надеяться, свел знакомство со многими из ваших… коллег.

— Я из Фрисланда, в Гунналанде лишь проездом. На вашем месте я бы поблагодарила судьбу за то, что молва донесла мне о… вашем случае.

Гензелю показалось, что при последних словах Бруттино болезненно поморщился. Как человек, при котором упоминают смертельную болезнь, поселившуюся в его теле. Только Бруттино со всей очевидностью не был человеком.

— Позвольте спросить… — Бруттино сделал паузу, которая едва ли была ему необходима. — Если вы и в самом деле могущественная геноведьма, отчего не преобразуете свой фенотип по общепринятому среди людей образцу? К чему хвост и шерсть?

Гретель безразлично пожала плечами. Рядом с неподвижно восседающим Бруттино она выглядела лишь рыжей пушинкой.

— Не вижу необходимости. Человеку, который способен заглянуть вглубь геномагии, открываются такие картины, после которых ваше представление об идеальном фенотипе выглядит не более приближенным к истинной красоте, чем грязный огрызок дефектной хромосомы — к идеальной молекуле ДНК.

Бруттино удовлетворенно кивнул, а Гензель украдкой вздохнул с облегчением. Эту тираду он заставил Гретель заучить еще дома, опасаясь именно такого вопроса. И она отлично справилась. Синяя Мальва, тоже оценив ее слова, восхищенно рассмеялась, и смех ее показался Гензелю звенящим летним дождем, прошедшим над полем распустившихся незабудок.

Один лишь Антропос остался недоволен.

— Самозванка она, — прорычал он из угла. — Как и те, прочие. Что с ними-то было, а, Бруттино? Они же тоже обещали помочь тебе, а чем обернулось? Не лучше ли разорвать их обоих да вышвырнуть в канаву? Ты скажи…

Гретель вперила в Антропоса немигающий взгляд.

— Слушай меня, генетическое отродье, — отчеканила она неестественно монотонно, пустые глаза горели гибельным светом умирающих звезд. — Если ты позволишь себе еще раз открыть пасть, пока я говорю с твоим хозяином, я щелкну пальцами — и ты превратишься в кусок разумного бифштекса!

Синяя Мальва по-детски непосредственно захлопала в ладоши. Антропос вжался в угол и, казалось, едва не заскулил.

— Хватит! — Бруттино поднял руку, и этого короткого жеста оказалось достаточно, чтоб куклы замерли. — Наружу, все. Антропос, Мальва, Перо.

— Ну, Брутти! — Синяя Мальва умоляюще взглянула снизу вверх на деревянного человека. — Пожалуйста!..

— Наружу.

Все трое без пререканий скрылись за ширмой. И Гензель, испытав секундное головокружение, ощутил, что мысли его делаются яснее и четче. Их нормальный ход был попросту невозможен в присутствии Синей Мальвы. Когда она проходила мимо него, он успел рассмотреть, что глаза у нее — огромные и тоже небесной голубизны. А личико — тонкое, почти детское, с точеным носиком и губами оттенка дымчатой розы, подобных которым нет даже в сказках.

«Что со мной? — Гензель отвесил себе мысленную оплеуху. — Я теку, точно сопливый мальчишка, впервые заглянувший под юбку посудомойке. Возьми себя в руки и играй роль. Если вас разоблачат по твоей вине, губки Синей Мальвы будут последним, что ты увидишь!..»

Бруттино начал без вступлений:

— Раз вы здесь, госпожа Алиция, значит, знаете, чего мне от вас надо.

На миг Гензелю стало жутковато быть немым свидетелем этого разговора. Бруттино и Гретель смотрели друг на друга и оба казались неестественно спокойными, отрешенными. По одной и той же причине. Оба притворялись людьми и оба точно не знали, что это означает. По сердцу Гензеля вновь прошел тревожный сквознячок.

— Знаю.

— Значит, у вас есть что мне сказать.

— Ваше желание реально, господин Бруттино.

— Не «господин», просто Бруттино. — Смешок деревянного человека напоминал звук, с которым у стула подламывается ножка. — Вы уверены в этом? Вы можете его исполнить?

Он ничем не выдал охватившего его беспокойства. Остался таким же сухим и бесстрастным, как торчащий в земле корень.

— Я могу превратить вас в человека, — отчетливо произнесла Гретель, глядя ему в лицо. — Если вы это хотите знать.

— Многие говорили мне, что это невозможно.

— Для многих. Но я к ним не отношусь.

— Вы самоуверенны, госпожа Алиция.

— И достаточно умна. Мое чудо будет вам дорого стоить.

— Вот как? Может, вам известно: две последние геноведьмы, заявившие мне примерно то же самое, сейчас вносят свой вклад в развитие генофонда опарышей.

Гретель не выглядела испуганной. И она не играла роль, как Гензель. Ей этого не требовалось.

— Мне малоинтересны насекомые. Слишком примитивная генетическая модель. Я занимаюсь другими материалами.

Брутто потер друг о друга ладони. Удивительно человеческий жест — видно, успел его позаимствовать. Например, у своего старого приемного отца. Сухое шуршание дерева о дерево неожиданно показалось даже приятным.

— Это чудо… Как оно выглядит?

— Неприметно, как и другие чудеса геномагии. Я синтезирую специальное зелье, которое вы выпьете. И оно превратит вас в человека. Контролируемая каскадная реакция модификации всех клеток. Дерево станет плотью. Кора — кожей. Сердцевина — костями. Древесные соки — кровью и лимфой.