href="ch2-1181.xhtml#id262" class="a">[1181] отнесли слова ап. Павла, сказанные им в Антиохии, в которых он порицает ап. Петра за чрезмерную склонность к иудейству. Полагают, Петру было понятно, что это было сказано не серьезно, но в виде снисхождения к слабости присутствующих.

XIV. Или когда речь обращена к тому, кто согласен подвергнуться обману таким образом

1. В-третьих, всякий раз когда несомненно, что тот, к кому речь обращена, не жалуется на посягательство против свободы его суждения и, наоборот, даже благодарен за проистекшую от того некоторую пользу, тоже нет никакого обмана в тесном смысле, то есть нет преступного обмана. Подобно тому, не совершает похищения тот, кто в соответствии с предполагаемой волей собственника воспользуется принадлежащей последнему малоценной вещью, чтобы обеспечить ему тем самым большую выгоду.

Согласно всему, что непоколебимо установлено до сих пор, предполагаемая воля имеет силу волеизъявления. Потерпевший по своей воле вред, несомненно, не терпит правонарушения. Очевидно поэтому, что не виновен тот, кто утешает больного друга мнимой надеждой, как Аррия утешал Пэта после смерти его сына, о чем сообщает в «Письмах» Плиний[1182]. Сходен случай, когда при неблагоприятном ходе сражения дух войска поднимает ложное сообщение и возбужденная этим слухом сторона обеспечивает себе победу и спасение; по словам Лукреция, «обманутый так не сдается».

2. Демокрит говорит: «При всех обстоятельствах, когда это полезнее, следует говорить правду». Ксенофонт пишет: «Друзей дозволено обманывать ради их блага». Климент Александрийский считает позволительным «прибегать ко лжи в качестве лекарства». Максим Тирский заявляет: «И врач обманывает больного, и полководец – свое войско, и рулевой – моряков; в этом нет ничего предосудительного». Основание приводит Прокл в толковании на Платона: «Ибо то, что хорошо, лучше истины».

К такого рода обману относятся у Ксенофонта[1183] весть о приближении союзников («Воспоминания о Сократе», кн. IV), заявление Тулла Гостилия о том, что по его приказу войско из Альбы совершает движение с фланга; а также, по выражению историков, «благодетельный обман» консула Квинкция об отступлении врага на одном крыле войска (Тит Ливий, XXXIV) и тому подобные случаи, встречаемые у историков. Следует, однако же, заметить, что и при подобном образе действий стеснение свободы суждения тем незначительнее, чем оно кратковременнее и чем быстрее обнаруживается истина.

XV. Или когда говорящий пользуется правом верховенства над своим подданным

1. В-четвертых, начальствующему свойственно, если ему принадлежит верховное право над всеми правами других[1184], этим правом воспользоваться ради блага как собственного, так и государственного. Это самое, по-видимому, имел в виду Платон, разрешивший власть имущим говорить неправду («Государство», кн. III). А поскольку он как будто склонен то присваивать врачам[1185], то отнимать у них соответствующее право, такое противоречие, очевидно, нужно приписать тому, что сначала он имеет в виду врачей, призванных для отправления их обязанностей государством, а затем – тех, кто притязает на это частным образом. Однако, тот же Платон правильно признает, что хотя Богу и принадлежит верховное право над чело веком, тем не менее Богу не свойственен обман, ибо прибегать к этому является признаком немощи.

2. Пример невинного обмана, заслужившего даже похвалу Филона, встречаем, пожалуй, у Иосифа[1186], который, повелевая в качестве наместника египетского царя, обвинил своих братьев сначала как якобы лазутчиков, затем как воров исключительно для вида, сам не веря подобному обвинению. Другой пример встречаем в лице Соломона, явившего образец божественной мудрости тем, что, обратясь к женщинам, спорившим о ребенке, он выразил желание разрубить последнего на части, хотя действительные намерения его были далеки от этого и он хотел лишь присудить ребенка настоящей матери. Квинтилиану принадлежит изречение: «Иногда общее благо требует защиты чего-либо вопреки истине» (кн. II, гл. 18).

XVI. Если ввиду сложившихся обстоятельств иначе невозможно сохранить жизнь невиновного или тому подобное

В-пятых, возможен случай, когда жизнь невинного или что-нибудь подобное, равноценное тому, не могут быть спасены иначе или невозможно иначе отвратить другого от совершения бесчестного деяния[1187]. Таков был поступок Гипермнестры, которая заслужила следующее одобрение:

Клятвопреступница достойная[1188] и дева славная

Навеки

(Гораций, «Оды», кн. III, XI).

XVII. Какие авторы полагают, что по отношению к врагам заведомая ложь дозволена

1. Гораздо очевиднее сказанного до сих пор то, что повсеместно утверждают мудрые, а именно – что врагу можно говорить неправду. Такое исключение по отношению к врагам из правила, воспрещающего ложь, допускают Платон («Государство», кн. II), Ксенофонт («О воспитании Кира», кн. II, и «Воспоминания о Сократе», кн. V), Филон среди иудеев («О странствии Авраама») и Златоуст среди христиан («О священстве», кн. I)[1189]. Сюда же не лишне отнести обман осужденных ябеситов, о котором сказано в священном писании (I Самуил, XI), и сходный поступок пророка Елисея[1190] (I кн. Царств, VI, 18 и сл.), и поступок Валерия Левина, хваставшегося убийством Пирра.

2. К третьему, четвертому и пятому приведенным выше соображениям относится место из толкования Евстратия, митрополита никейского, на шестую книгу «Этики Никомаха» Аристотеля: «Кто правильно рассуждает, тот не всегда говорит правду. Ибо может случиться, что кто-нибудь по зрелому размышлению придет к заключению относительно того, каким способом сообщить неправду об известном предприятии врагу, чтобы ввести его в заблуждение, или другу, чтобы предостеречь его от беды; история полна подобного рода примеров». И Квинтилиан полагает, что следует одобрить ложь, если приходится удержать разбойника от убийства человека или обмануть врага ради спасения родины; то, за что в иных обстоятельствах рабов нужно порицать, заслуживает одобрения в мудреце.

3. Иного мнения держится школа недавно минувших веков, избравшая себе руководителем почти во всем из древних авторов одного только Августина[1191] (Фома Аквинский, II, II, вопр. 110, ст. 1 и 3; Коваррувиас, на с. quamvis de pactis in 6, p. I, § 5, № 15; Сото, «О справедливости», V, вопр. 6, ст. 2, Толедо, кн. VI, гл. 21, и кн. V, гл. 58; Лессий. «О справедливости», кн. II, гл. 42, спорн. вопр. 9). Но та же школа допускает осуждаемые всеми подразумеваемые истолкования, которые столь отличны от общепринятых, что возможно усомниться, не предпочтительнее ли разрешить использовать неправду определенным лицам в указанных нами случаях или лишь в некоторых случаях из них (здесь я не берусь установить что-либо точно), чем эти толкования без разбора изымать из определения обмана.

Например, в том случае, когда говорится: «Не знаю», это можно понять: «Не знаю, что сказать»; когда говорится: «Не имею», можно подумать, что это означает: «Не имею ничего дать тебе»; таковы же иные оговорки подобного рода, которые отвергает здравый смысл и которые, коль скоро они приняты, дают повод нам говорить об отрицании лицом того, что само оно утверждает, или об утверждении того, что им самим отрицается.

4. Верно, конечно, что нет ни одного слова, которое не допускало бы двойного понимания[1192], так как все слова