Когда Шарафа арестовывали, йеменские силы окружили также и дом Шайе. «Абдулела отказался выходить, так что они ворвались в дом и захватили его силой, избили и выбили зуб, — рассказывал Шараф. — Нам обоим одели на головы мешки, сковали наручниками и отвезли в тюрьму национальной службы безопасности, организовать которую помогали американцы». Их бросили в темные подземные камеры. Шараф вспоминал: «В течение месяца Рамадан нас примерно тридцать дней содержали в тюрьме национальной службы безопасности, постоянно допрашивая».

В течение этого первого месяца Шараф и Шайе не видели друг друга. Их перевели из тюрьмы национальной службы безопасности в тюрьму службы политической безопасности и там поместили вместе в одну камеру[1940]. После того, как Шараф пообещал больше не рисовать карикатуры на президента Салеха, его отпустили. Шайе не пошел на подобную сделку.

Тридцать четыре дня Шайе содержали в одиночной камере, не допуская к нему адвоката[1941]. Его семья даже не знала, где он и почему арестован. В конце концов занимавшиеся его делом юристы узнали от одного из вышедших на свободу заключенных, что Шайе содержится в тюрьме службы политической безопасности, и им удалось добиться свидания с ним. «Когда Абдулелу арестовали, то на пять дней поместили в узкую и плохо пахнущую ванную комнату. Я заметил, что один из его зубов был сломан, а другой — удален. На груди были заметны шрамы, — вспоминал Барман. — Шрамов на груди было достаточно много. Он подвергался психологическим пыткам. Ему говорили, что друзья и семья покинули его, и никто не интересовался его делом. Его пытали ложными сведениями».

22 сентября Шайе привезли в суд. Обвинители попросили дополнительного времени, чтобы подготовить дело[1942]. Через месяц он был заперт в клетке для обвиняемых йеменского суда государственной безопасности. Этот суд был учрежден специальным указом президента и единогласно осуждался правозащитниками и борцами за свободу прессы как несправедливый и незаконный. Йеменское правительство назвало происходящее судебным процессом. «Да. Процесс был просто смешон, как и сам суд, — вспоминал Дайем из Комитета защиты журналистов. — Мне не удалось найти ни одного дела, рассмотренного этим специализированным уголовным трибуналом… которое хотя бы в малой степени соответствовало нормам справедливого процесса».

Судья зачитал список обвинений, предъявлявшихся Шайе. Он включал в себя утверждения о том, что Шайе был «медиапредставителем» «Аль-Каиды», занимался вербовкой боевиков для организации, снабжал «Аль-Каиду» фотографиями йеменских военных баз и иностранных посольств на территории страны с тем, чтобы использовать их при возможной подготовке нападений на эти объекты. «Обвинение выдвинуло против него целый ряд пунктов, — рассказал Браман. — Среди них: участие в вооруженной группе, целью которой являлось нарушение стабильности и безопасности страны; призывы к членам «Аль-Каиды» уничтожить президента Али Абдуллу Салеха и его сына; вербовка новых боевиков для «Аль-Каиды»; деятельность в качестве пропагандиста идей «Аль-Каиды», и в особенности Анвара Аулаки. Большинство этих обвинений, в соответствии с йеменским законодательством, предусматривали в качестве наказания смертную казнь». Журналистка Иона Крейг, в течение многих лет работавшая иностранным корреспондентом и регулярно публиковавшая свои репортажи из Йемена в лондонской Times, вспоминала: «Шайе медленно кружил по своей выкрашенной в белый цвет камере, улыбаясь и с недоверием качая головой»[1943].

Когда судья закончил чтение обвинительного акта, Шайе встал и из-за решетки клетки для подсудимого обратился к коллегам-журналистам: «Они решили арестовать меня в тот день, когда я рассказал о том, как укрывают убийц женщин и детей в Абиане, когда я рассказал, где расположены жилища кочевников и гражданских лиц в Абиане, Шабве и Архабе, когда по ним собирались нанести удары крылатыми ракетами. Вы обратили внимание, как в суде вся моя журналистская деятельность была представлена обвинением против меня. Все мои статьи и интервью иностранным репортерам и новостным агентствам стали преступлениями»[1944]. Когда охрана силой выводила Шайе из зала суда, он выкрикнул: «Йемен — это такая страна, где молодой журналист, добившийся успеха, вызывает подозрения».

Вашингтон, округ Колумбия, и Йемен, конец 2010 г.

По мере расширения контртеррористических операций США в Йемене летом 2010 г. Вашингтон, а также другие политические и экономические силы принялись за составление планов неолиберальных реформ в экономике страны. Под девизом «Друзья Йемена» объединились правительства США и Великобритании, ЕС, МВФ и некоторые соседствующие с Йеменом государства. «Прогресс в противодействии радикальным экстремистам и прогресс в создании лучшего будущего для народа Йемена будет зависеть от успехов усилий по развитию страны», — заявила государственный секретарь Хиллари Клинтон во время одной из первых встреч группы в январе 2010 г.[1945] Это включало и то, что было названо Аароном Джостом, директором Совета национальной безопасности по вопросам, связанным с Аравийским полуостровом, значительным расширением… экономической и гуманитарной помощи населению Йемена[1946].

Администрация Обамы увеличила финансирование USA1D, фондов по гуманитарной помощи и «поддержке демократии» в Йемене с 14 млн долл, в 2008 г. до 110 млн в 2010 г. «Не вызывает никакого сомнения, что AQAP представляет собой серьезную угрозу для Йемена, Соединенных Штатов и наших союзников, — заявил Джост. — Однако поддержка операций против AQAP является всего лишь одним из элементов стратегии США в Йемене». Одним из условий предоставления Йемену увеличенной помощи было выдвинутое МВФ требование к президенту Салеху произвести некоторые структурные изменения в экономике. Среди них было «постепенное снижение государственных субсидий на топливо». Заявление «Друзей Йемена» открыто признавало, что «необходимые экономические реформы окажут отрицательное воздействие на бедных»[1947].