Такие манипуляции наглядно продемонстрировали то, как в политическую баталию пытаются втянуть ФСК, недавно созданную спецслужбу, которая имела иной правовой статус: у нее было отнято право на ведение следствия и владение следственными изоляторами. В этом же секретном пакете оказалась служебная записка, в которой принятый Государственной думой закон об амнистии трактовался как не имеющий юридической силы. Разъяснялось, что депутатский корпус вторгался в полномочия Президента и этот закон можно было не выполнять. Более того, к указанной записке прилагалась резолюция Ельцина: «Казаннику, Голушко, Ерину: руководствоваться данными разъяснениями». Генпрокурору и министрам давались странные, с точки зрения административно-правового понимания, обязательные к исполнению «разъяснения» по применению закона. В данном случае можно согласиться с консультантом ЦРУ Д. Саймсом, который подметил, что в России процесс принятия чиновниками решения — это нечто среднее между президентской республикой и императорским двором. И очень часто безответственные люди, не несущие личной ответственности, имеют не только доступ к Президенту, но и становятся его доверенными.

А. Казанник, как никто другой, давал справедливую оценку таким людям, которые от имени Президента правили бал и вымучивали «разъяснения», запрещающие выпускать людей на свободу по закону об амнистии, принятому Госдумой. «…Вся команда Президента, как я убедился, формировалась не по профессиональным и личностным качествам, а только на принципах личной преданности. Поэтому эти люди, по существу, находятся в состоянии сговора, а если хотите, даже заговора. Поскольку эти люди подбирались на таких принципах, то, разумеется, сложилась определенная устойчивая группировка. И они тесно спаяны, я бы даже сказал, слиты кровью событий октября 1993 года. Этих людей уже поистине водой не разольешь… Поэтому они держатся за Президента, как пассажиры в автобусе держатся за поручни, чтобы не упасть».

Мне звонил начальник следственного изолятора «Лефортово» с просьбой разъяснить, как ему действовать, так как с разных сторон следуют категорические указания: из прокуратуры приказывалось немедленно, как предписывалось думскими документами, выпускать арестованных; из президентской Администрации — не исполнять закон об амнистии, не выпускать. Я решил посоветоваться с заместителем генерального прокурора Гайдановым, руководившим следственной частью прокуратуры. Вот как он передает состоявшийся между нами разговор:

— Олег Иванович! Что делать? У меня указание Президента!

Я понимаю, Николаю Михайловичу несладко. Всего четыре месяца назад за неповиновение Президенту и участие в октябрьских событиях арестован его предшественник Баранников. Положение министра, как говорится, хуже губернаторского.

— Сочувствую, Николай Михайлович, но ничем помочь не могу. Каждый должен исполнять свой долг. Мы свое отыграли, СИЗО у Вас, документы тоже. Мне бы не хотелось составлять акт об отказе принять к исполнению документы об освобождении из-под стражи.

— А как в изоляторах МВД, — вдруг меняет тему министр, — исполняют?

— Пока проблем нет, — отвечаю. — Начали исполнять. (А сам думаю: в МВД на тебя будут оглядываться…)

Совместно с работниками Генеральной прокуратуры была исполнена процедура амнистии, выполнены требования закона. Освобождались на свободу арестованные высшие должностные лица. Вместе с ними (трагедия и фарс наших дней, вошедшие в новейшую историю) на следующий день освобождены от занимаемых должностей генеральный прокурор и директор службы контрразведки России.

«И Голушко Николай Михайлович со своими чекистами — молодцы. Потом узнаем, какую цену он заплатил за приверженность закону. Но это — завтра. А сегодня телефонное право посрамлено, и закон торжествует», — подводил итоги нашему профессиональному разговору прокурор Гайданов, кстати, работавший в казахстанских краях. Я, правда, узнал об этом недавно.

Уходили мы с Казанником с занимаемых должностей по-разному. Он смело бросился на амбразуру, сделал ряд публичных заявлений в средствах массовой информации об оказываемом на него давлении президентских структур не освобождать из следственных изоляторов лиц, подпадающих под акт амнистии. Он выстоял и исполнил закон. Его поддержали заместители генерального прокурора, подавшие в отставку. Коллектив прокуратуры проводил отправленного Президентом в отставку Казанника стоя.

Я уходил по-другому. Вот некоторые детали, которые стали достоянием средств массовой информации.

«Состоялся разговор по прямой связи с Президентом. Я пытался объяснить, что прокуратура и органы безопасности действовали по всем правилам, что решение Думы можно обжаловать, но не подчиняться ему нельзя. В ответ на упреки я ответил Борису Николаевичу, что он недоволен мною за то, что я выполнил и не нарушил закон. И попросил назначить нового директора Федеральной службы контрразведки».

К этому разговору можно добавить такую подробность: я не стал ждать реакции Президента на мои слова и бросил телефонную трубку. Считаю, что поступил по отношению к самому Президенту не совсем тактично, но нервы были на исходе… «ФСК в очередной раз разгонят, а Вас арестуют», — заметил мой заместитель Анатолий Сафонов, присутствовавший при телефонном объяснении с Президентом, когда я заявил Ельцину: «Ищите себе нового руководителя госбезопасности».

Я уходил молча, понимая, что любые мои публичные заявления об обстоятельствах отставки не дадут мне славы, а только навлекут месть на «всю контору» и сотрудников. Считал, что мои объяснения о незаконности действий президентского окружения останутся воплем в пустыне, последствия в очередной раз придется, как это было в период газетных публикаций Баранникова, пожинать сотрудникам ФСК.

Демократическая пресса не обратила внимания на то, что руководители Генпрокуратуры и спецслужбы были отправлены в отставку за исполнение закона об амнистии. Наказание за выполнение требований закона — такое случалось только в тогдашних России и Украине. Молчал недавно избранный демократический корпус законодателей: депутаты, видимо, не избавились от страха после октябрьских событий, им было не до защиты государственных ведомств, исполнивших принятый ими Федеральный закон. Утешало одно: определенные круги общественности, как я знал, видели в решении Государственной думы торжество гуманности и справедливости, прежде всего, к членам ГКЧП.

И опять хочу вернуться к первому Президенту России Ельцину. Я отдаю ему должное: после освобождения Руцкого, Хасбулатова, членов ГКЧП из-под стражи он не поддался чувству мести, не ограничивал их в дальнейшем в личной жизни и профессиональной деятельности. Все амнистированные комфортно обжились и обустроились, некоторые члены ГКЧП даже получили от Президента Путина ордена.

Не ошибся в своем предположении Евгений Савостьянов: «Думаю, что Николай Михайлович сам хотел уйти. Ему это место со сложными политическими институтами самому надоело».

Я пригласил в кабинет руководящий состав ФСК (своих заместителей и начальников главных управлений), рассказал содержание разговора с Президентом. Заявил, что «режиму Ельцина» служить не буду, передал некоторые бумаги и ключи от директорского сейфа Степашину. Таково было мое прощание с товарищами по работе, которые продолжили службу и кого я до сих пор ценю и уважаю. Ни один мой заместитель не был уволен или понижен в должности. В знак солидарности со мной ни один не сделал публичного заявления о поддержке поступка своего руководителя.