это женское имя, — пояснила она. — Из сказки про Флореса и Бранцефлор. Но моя тетя считала, что Флорес — это девушка, а Бранцефлор — юноша. Впрочем, это не играет никакой роли. Не думаю, что это оскорбляет собаку.

Агнес рассмеялась. Она была так рада поговорить с кем-то о собаке, что попросила Винни приходить к ней почаще. Девушка согласилась, радуясь тому, что видит «своего» человека.

Рикард был прав: они очень походили друг на друга, Винни и Агнес. Не внешне, разумеется, а складом характера.

Винни больше уже не закалывала на затылке косы. Она и раньше не любила эту прическу, и поскольку она поняла, что Рикарду нравятся свободно лежащие волосы…

Жизнь казалась ей теперь очень увлекательной штукой. На фоне ужасной трагедии она переживала великую сказку своей жизни.

Она побывала также у пастора Прунка, хорошо ей знакомого. Тот был до смерти напуган и смущен. Он выкрикивал во весь голос слова, сказанные на кресте Иисусом, тем самым уподобляя себя Спасителю:«Господи, почему ты покинул меня?» Но эти слова явно не подходили к нему.

Оторвав взгляд от темно-серого потолка (неба), он с упреком посмотрел на стоящую в дверях Винни. Потом приподнялся на локте и злобно прошипел:

— Будь проклята ты, женщина, осквернившая мой Храм бациллами! «Судить буду я, сказал Господь!» Поди прочь! Вон из моего убежища!

Винни поняла, что с ее стороны было просто глупо появляться в его комнате. И не только в его: повсюду она встречала осуждающие слова и взгляды. Вечные угрызения совести превратились теперь для нее в настоящую муку, и она забилась в самый дальний угол, чтобы выплакаться.

Чем она не угодила всем этим несчастным?

Настроение у нее заметно улучшилось, когда она на следующий день увидела Рикарда по другую сторону стеклянной двери изолятора. Он сразу остановился, удивленно взглянул на нее и помахал рукой. Она радостно ответила ему. На следующий день она снова пришла на то же место. Рикард уже стоял там и сделал ей знак, чтобы она вышла и обошла вокруг здания. Винни так и сделала — и увидела его возле открытого окна.

— Привет, Винни! Что ты здесь делаешь? Рассказывай!

— Я выздоровела! У меня теперь иммунитет к оспе. И нашла себе здесь работу.

— Прекрасно, Винни, — с признательностью произнес он. — Это тяжелая работа?

— Сама работа не тяжелая, но…

— Но что же?

— Нет, ничего.

Ее заботы не могли быть ему интересны. Ее сочувствие всем заболевшим оспой, угрызения совести, ощущение собственной вины…

— Мне пора идти, — торопливо заметила она, боясь наскучить ему.

— Да, я понимаю, что тебе нужно идти, — сказал Рикард, и в его голосе прозвучало разочарование. Хотя, возможно, ей это просто показалось.

Она готова была танцевать от радости на морозе. Она разговаривала с ним! Радость и ликование переполняли все ее существо.

Но когда она вернулась в свое отделение, она увидела, как двое санитаров катят накрытую покрывалом кровать. Лицо старшей медсестры было каменным, когда она давала короткое распоряжение Винни:

— Наведи порядок в комнате фру Дален! Собери все ненужные вещи и сожги их! После этого комнату дезинфицируют.

Лицо у Винни тоже окаменело. Ноги отказывались подчинятся и двигаться к тетиной комнате. И пока она шла туда, ей показалось, что прошла целая вечность. Медленно открыв дверь, она увидела, что…

Кровати не было.

Тетя Камма умерла.

В тот же вечер, после окончания работы, она долго разговаривала с Рикардом. Она стояла во дворе перед окном и так замерзла, что у нее зуб на зуб не попадал. Она изливала Рикарду свои сожаления по поводу смерти тети и по поводу того, что заразила столько ни в чем не повинных людей.

Выслушав ее, Рикард мягко произнес:

— Милая Винни, ты в этом не виновата. Агнес и ты сделали доброе дело, помогая человеку в беде. Ты раскаиваешься в этом? Ты предпочла бы пройти мимо и оставить его лежать на ступенях? Или предоставить все пожилой, хрупкой даме?

— Нет, но…

— Ты хочешь сказать, что если бы ты знала, что он болен смертельно опасной болезнью, то ты бы прошла мимо?

— Нет… — призналась она. — Но я не стала бы вступать в контакт с ним.

— Все дело в том, Винни, что Вилли Маттеус и сам не знал, что болен оспой. Никто из вас не виноват. И глупо было со стороны твоей тети сваливать всю вину на тебя.

— Тетя Камма умерла.

— Да, но все-таки это было глупо с ее стороны. Нельзя снимать с человека вину только потому, что он мертв. И со стороны Прунка тоже было глупо проклинать тебя. Но от него ничего иного и ждать не приходится, потому что он всегда сваливал всю вину на других, считая самого себя безгрешным, эдакий мерзавец! Кстати, как там у него дела?

— У него сыпь, гнойничков становится все больше и больше, они распространяются по всему телу. Вид у него ужасный.

— Насколько я понимаю, Бог не на его стороне, — сурово произнес Рикард. — Нельзя злоупотреблять Судным днем в корыстных целях!

— Он обречен, не так ли? Ведь у него сыпь…

— Это вовсе не обязательно, ведь у многих, имевших по всему телу сыпь, наступает выздоровление. Но после этого на коже остаются глубокие, уродливые рубцы, словно кожа была исколота гвоздями.

— Какая отвратительная болезнь! — с содроганием произнесла Винни.

— Да. А как обстоят дела у остальных?

— Херберт Соммер в тяжелом состоянии. Доктор полагает, что он не выживет, ему сделали прививку слишком давно. Но зато маленькая девочка, побывавшая в Храме, явно идет на поправку. Слава Богу! И Агнес тоже поправляется. Резкого улучшения пока нет, она по-прежнему слаба, как тростник на ветру, но держится бодро. А в вашем отделении как дела?

— Через неделю все станет ясно. Но, насколько я понимаю в этом заболевании, у меня должен быть иммунитет к оспе.

— Я тоже так думаю, — обнадеживающе произнесла Винни. — Ты не знаешь, как обстоят дела в Сарпсборге и Фредрикстаде?

— В Сарпсборге один смертельный исход, а во Фредрикстаде — два, среди тех прихожан пастора Прунка, у кого не было прививки. Ожидаются еще смертельные исходы, потому что у многих все тело сплошь покрыто гнойниками.

— Ах, Рикард, как все это ужасно!

— Да.

— И все это по моей вине.

— Ты же знаешь, что это не так! Если бы люди позволили сделать им прививку…

— В этом вина их родителей.

— В самом начале — да. Но нет никаких оправданий тому, что человек не делает прививки, когда он уже взрослый. Кстати, я не могу понять