– Милости прошу.

Макарычев предпочел лично, без свидетелей, говорить с бывшим «секретным инженером». Даже присутствие Пескова, по его мнению, в данном конкретном случае было нежелательно, поскольку могло негативно сказаться на доверительном характере беседы. Откровенность, да еще связанная с государственной тайной высочайшей степени защиты, дорогого стоила. А Дмитрий Константинович по опыту знал, что вести такие разговоры лучше с глазу на глаз.

– Собственно, – медленно произнес Ревякин, выслушав краткое сообщение Макарычева, когда они уселись в кресла у камина на первом этаже дачи, – в чистом виде торсионное излучение есть миф. Сведения о нем распространяли и распространяют, насколько я знаю, в средствах массовой информации люди, мягко скажем, далекие от науки. Мы занимались совершенно другими вещами. Да и не пытались доказать реальность нового типа физического поля. Но то, что подчас и не существует в рамках теории, на практике, особенно в военно-инженерной сфере, преобразовывается в конкретные разработки.

Ревякин надолго замолчал, задумчиво потирая лоб.

– Вы можете сформулировать, какие именно аспекты испытаний вас интересуют? А именно, в чем непосредственно может заключаться моя помощь?

– Безусловно, – кивнул Макарычев. – Надеемся получить от вас информацию по двум позициям. Первое. Что из себя представляли сами приборы? Второе. Есть ли малейшая вероятность того, что они сохранились где-нибудь по сей день?

Ревякин тяжело поднялся со своего кресла, подошел к округлому сервировочному столику, налил стакан воды из высокого стеклянного графина.

– Первые опыты были проведены где-то в конце шестидесятых годов. Тогда не получилось ничего стоящего. Но с появлением новых методик ситуация кардинально изменилась. Результаты были весьма убедительными. И министр обороны приказал нам перейти к испытаниям в военно-полевых условиях. Я, кстати говоря, не имел к практической реализации прямого отношения. Ведь вы понимаете, одно дело – лаборатория, и совсем другое – Полигон, где уровень воздействия возрастает на несколько порядков.

– Как строился режим секретности? Иными словами, у вас была литерная система допуска к военной тайне?

Ревякин усмехнулся:

– Вы лучше меня знаете, что такое особый режим. В данном случае он усиливался оттого, что дело держали на личном контроле министр обороны и Председатель КГБ.

– Сколько человек в большей или меньшей степени могли иметь общее представление о проводимых испытаниях?

– В полном объеме, – Ревякин задумался, – пожалуй, только Главный конструктор и Начальник Полигона. Их сейчас уже нет в живых. И вообще, – он пристально посмотрел в глаза генералу, – вы представляете себе, как происходило закрытие Полигона? Это было в конце восьмидесятых. Прибыл эмиссар от нового руководства и заявил, что в связи с изменившейся международной обстановкой принято решение прекратить любые испытания «суперлучей». Так их именовали в документах. Мы предпочитали физическое определение. За считаные дни все было свернуто до нуля. Понимаете, до нуля?!

Ревякин помолчал, крутя в руках очки.

– Мне неизвестно, как обставили дело конкретно там, на Полигоне, но нашу лабораторию ликвидировали буквально в течение недели. Приехали какие-то мужики в штатском, опечатали приборы, увезли ЭВМ со всем содержимым (у нас были хорошие по тем временам машины), четыре образца генераторов, запчасти, все записи из моего кабинета. Вот так! Куда уж они потом попали, мне неведомо. Очень может быть, что их даже продали за кордон…

– Видите ли, в чем дело, – Дмитрий Константинович потер руки, – у нас появилась информация о том, что западные спецслужбы проявляют сейчас чрезвычайный интерес к этим разработкам. Мы имеем проверенные агентурные сведения, что в ближайшее время на Полигон будет заброшена специальная диверсионная группа, в задачи которой входит поиск сохранившихся с того времени компонентов. Но мы не знаем главного – где и что именно они будут искать.

– Главный конструктор рассказывал мне через год по большому секрету, что после полного разрушения Полигона стационарную модель увезли в неизвестном направлении. Думаю, – Ревякин иронично прищурил глаза, – вам стоит поинтересоваться об этом в ФСБ. Они, наверное, знают, где такое хозяйство нужно искать. К тому же, – он улыбнулся, демонстрируя беззубую челюсть, – ваши диверсанты не в состоянии ни при каких условиях похитить базовую установку. Для ее перевозки требуется несколько грузовиков.

Макарычев испытывал раздражение, которое не мог скрыть. В какой-то момент ему даже захотелось схватить за грудки этого старого «секретного инженера» и хорошенько его встряхнуть, словно грушу, чтобы сверху, как спелые плоды, посыпались те сведения, которые от начальника одного из управлений ГРУ по непонятной причине скрывали.

– Хорошо, – генерал-лейтенант опустил седую голову, громко выдохнул воздух, – вы проводили какие-то дублирующие испытания? Иными словами, были ли созданы и апробированы на Полигоне портативные установки?

– Видите ли, в чем дело… Как раз накануне закрытия работ мы сконструировали усовершенствованный прибор. Генератор, позволяющий резко увеличивать силу воздействия лучей. Опытные образцы были сделаны в ограниченном количестве экземпляров, только для первичного ознакомления с эффективностью модели. Всего двадцать восемь штук. – Ревякин по-старчески пожевал губами. – Кстати, могу высказать одно предположение. Если ваши противники проявили к этому делу такой интерес, то, видимо, надеются получить в свои руки именно усилители.

– На Полигон доставлялись опытные образцы?

– Когда я придумал, как можно существенно активизировать интенсивность воздействия «суперлучей», естественно, сразу же возникла идея применить их к базовой установке. Двадцать четыре портативных генератора, согласно договоренности с Главным конструктором, направили на Полигон. Насколько я знаю, были проведены даже два предварительных испытания. Но мне достоверно известно, что все материалы и компоненты после ликвидации базы также увезли в неизвестном направлении.

– Можно допустить, что сейчас на Полигоне осталось что-то из тех разработок?

– Исключено. Если уж у нас вычистили все до нуля, то что говорить о военном объекте? Хотя, – Ревякин опять иронично прищурился, – это не по моей части. Всякое бывает…

– Поймите! Это очень важно, Владимир Юрьевич. – Макарычев подался вперед, крепко сжимая ладони. – Подчеркиваю: засланная группа направлена именно на Полигон. Что она может там искать? Что?

Главный разработчик выпрямился и долго смотрел за окно, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Потом вздохнул и покачал головой:

– Я не знаю…

Северо-восточная Украина

Полигон

17 августа

16.12

– Послушай, Томсон, – спросил Майк, когда они вместе с Берком выбрались из очередного ответвления длинных подземных коммуникаций, – а тебе не приходило в голову, что хохлы сюда сунут нос раньше, без всякого полковника?