– Я с вами! Василий, планшетку не видел?

Кот указал лапой на вешалку, деловито сунул мне фуражку, проводил до дверей и даже вроде бы тайком перекрестил на дорогу.

А за воротами нас ждали роскошные царские сани, запряжённые тройкой белоснежных рысаков. Стрелец Заикин попытался перехватить меня за рукав уже в момент посадки и, как всегда, донести что-то страшно серьёзное:

– А вот Фом-м-м…

– Фоме Силычу передай, что я у Гороха, вернусь поздно.

– Ага, а во-во-ро-о…

– Ворота запирайте, я постучу.

– Угу, и н-не-е-е…

– Забодал он меня, бабуля! – не выдержав, взорвался я. – Чего ему еще от меня надо?!

– «Не извольте беспокоиться», – ровно перевела Яга, и осчастливленный стрелец закивал ей с самой благодарной улыбкой. – Займусь я тобой, добрый молодец, ты тока напомни по возвращении. Ну да садись же, участковый, поехали! Как-никак сам царь ждёт…

– С очередной канарейкой в опочивальне?..

– Стыдись, Никитушка!

В принципе шутить на эту тему уже было и не смешно. Яга задумчиво уткнулась носом в тёплый платок, закрылась в скорлупе собственных воспоминаний, а хрустальные снежинки быстро делали её похожей на престарелую Снегурочку. Ладно, может, вспомнит что-нибудь полезное…

В голове, надо признать, пусто, как… не знаю где. Такой классический чёрный вакуум без единого дуновения ветерка, робкой искорки прозрения или хоть какого-то намёка на то, что раньше здесь проживали мысли… Почему-то всплыл образ нашего пришибленного петуха. Как вы помните, бедняга на зиму был посажен под арест в тёплый курятник. Ему там тихо, уютно, сухо, сытно, и обожающих курочек-несушек под боком – только хвост распускать успевай! Орёт, конечно, по-прежнему, но из-за стен курятника его толком и не слыхать, так что сплю спокойно. А как всё-таки приятно, когда по утрам ни одна пернатая зараза тебя не будит…

Потом вспомнилась Олёна. В деле о краже чертежей летучего корабля она сыграла роковую и даже в чём-то противоречивую роль. Я почему-то верил в то, что хорошего и светлого в её душе всё равно больше… Можете назвать это глупостью или сентиментальной влюблённостью молодого милиционера, мне без разницы. Яга потом даже как-то гадала мне на картах, и действительно выпала будто бы нам встреча с сердечным разговором и большой прибылью в казённом доме.

О краже царского кубка заставил себя думать почти силой. Всё равно ничего путного на ум не приходило. С точки зрения рабочей логики, надо бы выделить два направления расследования: целенаправленной кражи и спонтанного похищения. Почему мы так сразу зациклились на идее умыкания чемпионского кубка представителями хоккейных команд? Ну да, для них это бесценный приз, но не будем забывать о том, что золотой кубок с чеканкой и самоцветами, доверху наполненный червонцами, и сам по себе очень лакомый кусочек. Причём для любого! Даже самые честные и порядочные люди, сталкиваясь с подобным искушением, частенько теряют голову, безрассудно совершая первое в своей жизни преступление. Как правило, оно и последнее, ибо ловят таких умников почти сразу же. А в царском тереме сейчас столько разного люду, что после отъезда гостей горничные и дворовые девки ещё долго будут докладывать о недостаче серебряных ложечек и филигранных подстаканников.

Кто-то мягко толкнул меня в бок…

– Никитушка, ты не уснул ли? Приехали.

– А? Что? Нет конечно! Ну так где тут наш любитель заграничных птичек…

* * *

Первоначальное впечатление – аховое! Входим в кабинет, озираемся по сторонам – никого. Возвращаемся к стрельцам у дверей честно проконсультироваться, может, мы чего не поняли…

– Где царь?

– Дык… у себя же!

– В смысле, там?

– А как же!

– Ну-у… вообще-то там никого нет.

– Не может быть…

– Честное милицейское!

– Да там же он! Никуда и не выходил, вот те крест, участковый!

Пожали плечами, вернулись обратно. В кабинете никого, в спаленке… почти никого (в смысле, царя точно нет, а очередная претендентка на русский престол лежит как миленькая!). На скамье скинутое парчовое платье, сама девица из себя рыженькая, внешне – вылитая Милен Фармер, вся в невообразимых брабантских кружевах, больше похожая на десерт из взбитых сливок. Общее впечатление портила только чуть впалая грудь и желтоватые пятки. Кроме неё на кровати никого, маленькое окошечко намертво забрано решёткой. Нам с бабкой стало уже совсем не смешно…

– Эй, кремлёвские гвардейцы, я не понял вашего изощрённого юмора, где царь?

Мнения стрельцов разделились, во всей красе отразившись на встревоженно-верноподданнических лицах. Двое явно решили, что у меня ум зашёл за разум или я просто издеваюсь. Двух других, наоборот, посетила светлая мысль о том, что они чего-то недоморгали ни за понюх табаку! Потом эти четверо так выразительно переглянулись, что я сразу понял – сейчас они засучат рукава и жизнь положат, только бы убедить вторую половину караула в своей исключительной правоте. Но, прежде чем все мы (включая и меня) успели открыть рты, из-за дверей высунулся озабоченный нос Бабы Яги:

– Подь-ка сюда, Никитушка, отыскался царь!

У меня аж ком в горле встал, когда я увидел… Царь Горох, самодержец и помазанник Божий, скрючившись в три погибели, лежал под кроватью и смотрел на нас добрыми, печальными глазами. Требовалось проявить такт и сострадание: ещё чуть-чуть – и разревётся человек…

– Бабуля, мы прикрыли дверь? Спасибо, а вы, гражданин, всё же вылезайте, простудитесь на холодном полу…

Горох сдержанно всхлипнул, прижал обтянутые длинной рубахой колени к груди и отрицательно замотал бородой. Мы с Ягой продолжали уговоры:

– Негоже государю русскому пыль под кроватями нюхать. Цари, они ить перед самим Господом в своих делах ответ держат! Невмочно им в трудный для родины час по опочивальням прятаться, по юбкам бабьим шарить… Чего ж ты там, батюшка, высидеть вознамерился? Вылезай! Добром тебе говорю – вылазь, похабник! А не то у меня… сам знаешь!

– Бабушка! Прекратите немедленно, вы его так вконец запугаете… Не слушайте её, ваше величество. Ползите сюда, вы находитесь под охраной милиции. Не волнуйтесь, я за вас заступлюсь!

Государь, недоверчиво пошмыгивая, бочком-бочком попытался выдвориться наружу. Классическая тактика «доброго и злого полицейского» по-прежнему себя оправдывала. Мы только перемигнулись, подхватывая Гороха под белы рученьки и осторожно усаживая на ту же скамью (платье бабка аккуратно свалила в угол). Видя, в каком состоянии царь, я без разрешения достал из стенного шкафчика зелёный штоф, от души набулькал полный стакан водки, а уж выпил Горох молча и тупо, как родниковую воду.

– Полегчало?

Он не реагировал. Повторить ещё стакан «лечебного эликсира» я не решился, опасаясь передозировки. Видимо, следовало применить несколько иную тактику: Яга встала позади государя, положив сухонькие ручки ему на плечи, а я попытался говорить как можно сдержанней и мягче…