Мы просидели в гостиной до позднего вечера. Перебирали способ за способом моего побега из Пялиц, начиная с самых простых и заканчивая самыми фантастическими, и безжалостно отметали их в сторону, Исса достал из письменного стола карту окрестностей. Я металась по этой карте из угла в угол, с одного направления на другое, но остановить на чем-то конкретном свой выбор никак не могла. То я прикидывала, как пробиваться к железной дороге в сорока километрах к югу от Пялиц. То начинала отмечать богатые фермы и усадьбы сельхозпредприятий, где надеялась захватить телефон… Потом наотрез отказывалась от всех этих идей и начинала разрабатывать план побега на запад к трассе Москва — Воронеж…

Джамал несколько раз предлагал мне не спешить, отсидеться у них, пока обстановка в районе немного не успокоится, но я в ответ на все предложения лишь молча качала головой: нет. Мне теперь предстоит отмываться, и делать это как можно скорее, пока инициатива в моих руках, а противник лечит тяжелые раны и судорожно дергается, пытаясь что-нибудь предпринять. Но инициатива эта с каждой минутой утекает сквозь пальцы, и не исключено, что наступит такой момент, когда даже Организация не возьмется вернуть мне статус законопослушной гражданки России. И на мне можно будет поставить крест. Вернее, не на мне, а на моей могилке на Казанском кладбище города Пушкина.

— Проклятие! — выругалась я.

— Что такое? — сразу забеспокоился Джамал, но я лишь досадливо махнула рукой.

И что за чернота лезет в голову?!! Могилки, кресты, Казанское кладбище… С таким настроением я не продержусь и часа. На самом деле, все не так плохо. Все не так плохо!!! Выход есть. Есть!!! Не один даже, а целая тьма этих выходов. Надо лишь не запутаться в них, выбрать самый простой, самый удобный…

— Может, все же останешься?

…Может, и правда остаться?

— Нет, спасибо Джамал, но мне надо спешить… Сам понимаешь, почему мне надо спешить… К тому же я беспокоюсь за то, что кроме вас, меня здесь знают еще два человека. А может, уже и больше.

— Э, Марын, ны гавары такой, да! — сразу оживился Исса. — Мусса и Алик знаю, как сыбя, панымаишь? Аны ны скажут даже жине. Я сыгодна ыще разгаварывал с ными. Ны скажут. Ны бойся, да.

— Я верю тебе, Исса. Я верю твоим землякам. Но я обучена всегда просчитывать самый плохой вариант. И исходить из него. Всегда и везде. Не обязательно Алик или Мусса кому-то расскажут. У опытных наблюдательных оперов есть тысячи способов определить, сколько в доме живет человек, даже не заходя в этот дом. Им не составит труда сопоставить то, что вы вернулись сегодня домой поздно ночью, и то, что за пару часов до этого я сбежала из РУВД. А вдруг мы каким-нибудь образом пересеклись? Надо быть слишком ленивым или чересчур недалеким, чтобы не задаться подобным вопросом. А дальше ждите гостей с автоматами.

— А! Кто знает, когда мы вернулись? — воскликнул Исса, и я улыбнулась в ответ:

— Вдруг кто-нибудь знает. У какой-нибудь бабки бессонница, и она выглянула в окошко поглядеть, что там за машина шумит среди ночи. Или какой-нибудь скотник, собираясь на утреннюю дойку, вышел покурить на крылечко. Ведь это не город. Это деревня, и здесь что-нибудь скрыть почти невозможно.

— А, нэт… — снова сказал Исса, но уже совсем неуверенно.

А я тем временем продолжала:

— Я сейчас не столько боюсь попасться ментам, сколько не хочу подставлять вас. Вы же понимаете, какие у вас возникнут проблемы, если меня изловят здесь. Поэтому сегодня ночью я ухожу. Ты сможешь вывести меня из поселка? — бросила я взгляд на Джамала.

— Конечно… Постараюсь… Не только из поселка. Марина, я пойду с тобой.

— Брось! — рассмеялась я. — Мне, конечно, приятно твое участие, но только ты, если попрешься за мной, свяжешь меня по рукам и ногам. Я за сутки легко могу проходить по сто километров. При этом не собьюсь с направления, не увязну в болоте и не наткнусь по дурости на засаду или патруль. И уверена, что уже в первый же день мне подвернется либо телефон, либо какой-нибудь транспорт, вроде товарного поезда, на котором я уберусь как можно дальше. А когда все уладится, обязательно приеду к вам в гости.

— Нет, я пойду с тобой, — неожиданно уперся Джамал. — Я тоже легко прохожу по сто километров. И не увязну в болоте. И не собьюсь с направления…

— Джама-а-ал…

— …А если почувствую, что становлюсь обузой, то сразу отстану. И в конце концов, должен же я отвечать за то, чт, действительно говорил им, — Джамал протянул руку в направлении Иссы, — сегодня ночью. Про то, что я теперь твой брат. Так не брошу же я сестру одну, когда у нее неприятности!

У меня не осталось сил спорить. И я махнула рукой. И подумала: «Черт с тобой. Если так хочешь, то составь мне компанию. Когда километров через пятнадцать повесишь через плечо язык от усталости, даже и не подумаю сбавить темп. И ты отвалишься сам по себе, А я пойду дальше. В неизвестность. В черт знает куда!»

Я бросила взгляд на самохинский «Ориент».

— Половина одиннадцатого. Не мешало бы немного поспать… Джамал, — я посмотрела на своего нового сводного братца так, как и должна смотреть заботливая сестра, — если хочешь ночью идти со мной, то изволь отправляться в кровать. — Он широко улыбнулся и послушно кивнул. А я поднялась с дивана и прошла на кухню, где Лейла уже три часа тихо читала книжку, стараясь держаться от наших «мужских» разговоров подальше. — Тебе не трудно разбудить меня в полчетвертого? — спросила ее, и она ответила мне:

— Канишна! — со своим чудовищным кавказским акцентом. — Я прыгатовлы табэ прадуктым в дорогу.

— Спасибо, — сказала я. — Лейлочка, спасибо тебе за все, — и пошла на веранду. Забралась в свою ослепительно чистую постель, пахнущую дорогам порошком, и долго ворочалась, безуспешно пытаясь заснуть. И мучая себя одним интересным вопросом: «Придет или не придет сейчас ко мне Джамал. Ведь не пропустил же он мимо ушей мой дурацкий намек насчет любовника».

Если бы он пришел, я бы не стала противиться. Отдалась бы ему без лишних вопросов. Потому что в этот-момент очень хотела его.

Но Джамал так и не появился, и, уже засыпая, я подумала: «Какой же все-таки он хороший. Совсем не похож на наглых вульгарных кавказов. Хм, с сегодняшнего дня у меня к ним немного изменится отношение».

* * *

На улице опять была холодрыга, но, по сравнению со вчерашней ночью, на мне кроме спортивного костюмчика была старая Лейлина куртка, а прежде, чем сунуть ноги в сухие кроссовки, я натянула шерстяные носки. Правда насчет того, что кроссовки долго останутся сухими, особых иллюзий я не испытывала. Стоило нам выйти из дому, как Джамал повел меня по какой-то звериной тропе, заросшей мокрой травой. Справа — неглубокий овражек, слева — развалившийся плетень, вокруг — спящие Пялицы. И где-то — надеюсь, вдали от нас, — бродят по ночным улицам армейские патрули и бдят усиленные наряды милиции.

Тропинка незаметно влилась в запущенное сельское кладбище, и тогда Джамал в первый раз обернулся.