Лето пришло на смену весне. Вилла Бретоньер была местом тихого уединения, где можно было безопасно устраивать оглушительные взрывы в саду позади дома. Когда от соседей поступали жалобы, им отвечали, что немецкие саперы подрывают мины, найденные в ходе строительства дороги. В июле фон Грёнинг доложил в Париж, что Фриц прошел ряд испытаний, доказавших, что его обучение идет успешно. Шеф нантской шпионской школы был доволен собой. Руководить учреждением, расположившимся на вилле Бретоньер, было все равно что рулить чрезвычайно закрытым частным мужским клубом, пусть даже его члены были весьма неотесаны.

Вилла Бретоньер. Этот снимок, сделанный фон Грёнингом в 1942 г., лежал в его портмоне до конца жизни.

Чапмен тоже был счастлив. «У меня было все, чего я хотел», — вспоминал он. Кроме того, у него появился новый товарищ. Во время одной из поездок на местный черный рынок он купил себе молодого поросенка, которого назвал Бобби. Имя, несомненно, было отголоском его прежней жизни. Британские полицейские-бобби (которых с гораздо меньшей любовью именовали также и «свиньями») многие годы преследовали его. И вот теперь свинья Бобби тоже повсюду его сопровождала. Умное и ласковое животное, Бобби жил при доме. Стоило Чапмену свистнуть, как Бобби мчался к дому, словно хорошо выдрессированная собака, и падал на спину, задрав в воздух копытца и ожидая, чтобы ему почесали животик. Когда Чапмен плавал в Эрдре (фон Грёнинг все же забыл свои опасения и позволил ему купаться в одиночестве), Бобби составлял ему компанию, плескаясь на илистом мелководье. Затем англичанин и его верный поросенок, довольные, направлялись домой, бредя среди первоцветов и желтых ирисов.

В июле 1942 года аналитики Блетчли-Парка — секретного шифровального центра, спрятанного в сельской глубинке Бакингемшира, — расшифровали одно из самых странных посланий за всю войну. Посланное с радиостанции абвера в Нанте в парижскую штаб-квартиру этой разведывательной службы, оно гласило: «Дорогой Франц! Твой друг Бобби Свинья с каждым днем становится все толще. Он жрет, как король, рычит, как лев, и срет, как слон. Фриц». (Рафинированные леди-шифровальщицы из Блетчли-Парка не привыкли иметь дело с вульгарностью и заменили слово «срет» рядом звездочек.) Британские эксперты по шифрам во время войны проникали в тайны самых секретных кодов нацистской Германии, прочитывали самые секретные послания немцев, но этот шифр был для них совершенно непостижим.

Несколько месяцев британские расшифровщики и контрразведчики следили за передачами Фрица с живым интересом и все возрастающим волнением. Они знали, когда этот новый, высококлассный немецкий шпион приезжает в Нант, когда он едет в Париж. Они знали, скольких зубов он лишился и во сколько обошлись услуги дантиста. Они знали, что он говорит по-английски и что, возможно, он — англичанин. Они знали и о том, что он направляется в Британию.

Взлом германских кодов высокой секретности коллективом эксцентричных ученых-математиков в английской сельской глубинке был, возможно, наиболее впечатляющим успехом разведки в этой — да и в любой другой — войне. Служба радиоразведки начала перехватывать радиосигналы абвера в августе 1940 года. Рация и коды, полученные от Артура Оуэнса, Агента Сноу, обеспечили расшифровщикам ценное преимущество, и вскоре криптографы Блетчли-Парка («Станции Икс») уже читали основной шифр абвера — старомодный ручной код. К декабрю другая команда, под руководством вдохновенного и эксцентричного Дилвина «Дилли» Нокса, расшифровала код, использовавшийся в абверовских машинах «Энигма» — портативных шифровальных машинах, предназначенных для кодирования и раскодирования секретных посланий. С этого момента и до конца войны британская разведка постоянно перехватывала и читала радиопередачи германской секретной службы.

Один из членов команды приписал успехи «гениальным догадкам и доброй порции удачи», однако в немалой степени он был результатом приложения интеллектуальных усилий и чертовски тяжелой работы. Радиопередачи абвера необходимо было перехватить, отослать в Блетчли-Парк, рассортировать, составить подборки по датам и, наконец, расшифровать и передать разведке. Всю эту огромную работу героически выполняли Дилли Нокс и его команда «больших леди» (по неизвестной причине Дилли брал на работу только женщин, причем только высоких), работая по двадцать четыре часа в сутки. Сам Нокс нередко появлялся на работе в халате и пижаме. Чтобы расслабиться, он часто гонял по узким сельским дорогам вокруг Блетчли-Парка на огромной скорости. При этом Нокс, один из лучших криптографов, когда-либо родившихся в Британии, был в то же время, наверное, худшим в стране водителем. Однажды, вернувшись с очередной такой поездки, он обыденным тоном заметил: «Удивительно, как люди улыбаются и просят прощения, когда сбиваешь их с ног».

Успешная расшифровка секретного германского кода командой «Ультра» была одним из наиболее тщательно хранимых военных секретов. Ее влияние на ход войны было воистину неоценимым. Черчилль называл перехваченные радиограммы «золотыми яйцами» и ревниво охранял их. Абвер так и не заподозрил, что его сообщения ежедневно прочитываются, пребывая в ошибочном убеждений, что этот код не поддается расшифровке. Разведывательные данные, полученные в результате расшифровки «Ультры», помечались не иначе, как «полученные из наиболее секретных источников».

Для контрразведки «наиболее секретные источники» предоставляли данные о том, какие шпионы должны прибыть в Британию, где они появятся и когда. В результате большинство «агентов вторжения» были схвачены сразу после прибытия в Великобританию и тут же заключены в тюрьму. Несколько человек были казнены. Все попытки абвера создать в Британии шпионскую сеть ввиду приближающейся войны были полностью провалены. Но еще более важным было то, что немцы об этом и не догадывались — благодаря одному военному, одному академику из Оксфорда и одной гениальной идее.

В тот момент, когда страх перед вторжением охватил Британию, майор — позднее полковник — Томми Робертсон, офицер МИ-5, ведший дело агента Сноу, объяснил своему непосредственному командиру Дику Уайту несложную мысль: мертвый вражеский агент, конечно, больше не в состоянии нанести вред, но и пользы от него тоже не дождешься. Однако пойманного шпиона можно убедить стать двойным агентом в обмен на жизнь, дабы впоследствии он работал на своих британских хозяев. Агент Сноу уже продемонстрировал потенциальную ценность контроля над двойным агентом, способным убедить врага в своей лояльности и преданности, которых на самом деле нет и в помине. Что еще важнее, со временем через двойного агента можно будет передавать дезинформацию по жизненно важным вопросам. Благодаря «наиболее секретным источникам» британская разведка при этом могла проверить, сработали ли ее ухищрения. Робертсон был настойчив: вместо того чтобы использовать против вражеских агентов тюрьму или веревку, их следует пристраивать к делу.

Предложение Робертсона было передано Гаю Лидделу, увлекающемуся игрой на виолончели, проницательному директору «подразделения В» — отдела МИ-5, отвечавшего за контрразведывательные операции. Лиддел тут же дал свое благословение, и, после того как затею одобрил кабинет министров, Робертсона тут же назначили руководителем нового подразделения, которое должно было отлавливать вражеских шпионов, перевербовывать их и засылать обратно в качестве двойных агентов. Новое подразделение получило безобидное, ни о чем не говорящее название В1А. В то же время в этой связи была создана еще одна организация, в которую вошли представители всех армейских разведывательных служб, а также подразделений внутренних войск и внутренней обороны, — ее задачей был подбор как правдивой, так и ложной информации для передачи врагу через двойных агентов. Эта информационная группа получила название «Комитет „Двадцать“», поскольку два креста (double cross, XX), традиционно обозначающие двойного агента, складываются в латинскую цифру 20. Именно такие суховатые классические остроты были по вкусу человеку, возглавившему «Комитет „Двадцать“», — майору (впоследствии сэру) Джону Сесилу Мастерману, авторитетнейшему оксфордскому историку, спортсмену, зарекомендовавшему себя в самых разных видах, успешному автору триллеров и бывшему заключенному.