Точная дата кончины князя Мстиславского не известна. Либо конец 1585-го, либо 1586 год. Ничто не свидетельствует о насильственной смерти. Исключить ее нельзя — торжествующие Годуновы могли избавиться от опасной фигуры наверняка. Но тут вступает в свои права фантазия, а фактов нет. Ведь в стенах иноческой обители оказался человек совсем неюный, пятидесяти пяти — шестидесяти лет, к тому же рано постаревший от походной жизни: современники, не знавшие действительного возраста князя Мстиславского, принимали его за восьмидесятилетнего старца. К тому же горечь политического поражения тисками сжимала сердце воеводы…

Можно сказать, в обращении с пожилым полководцем проявили здравую деликатность — разумеется, насколько это вообще было возможно в создавшейся ситуации.

Что же касается Шуйских, то с ними поступили намного жестче. Их семейству был нанесен страшный ущерб, когда со стороны Годуновых посыпались удар за ударом. Впрочем, и сами Шуйские вели себя отнюдь не как агнцы на заклании.

Первые потери Шуйские понесли осенью 1586 года, когда на них обрушилась царская опала. Официально их обвиняли в сношениях с той же Речью Посполитой, и основания под этими обвинениями имелись: так, сторонник Шуйских, М. Головин, перебежав к неприятелю, призывал поляков и литовцев к скорейшему наступлению на Русь. Кроме того, Шуйские должны были поддерживать князя И.Ф. Мстиславского, когда он пытался осуществить свой план. Неофициально же происходило большое сражение за преобладание при дворе. Так или иначе, противники нашли бы повод для открытого столкновения; это должно было случиться в той или иной форме. Шуйские, что называется, «подставились». Очевидно, они вели себя столь свободно, не ожидая, что к одному из могущественных аристократических семейств применят по-настоящему суровые карательные меры. Они даже осмелились вновь инициировать большие беспорядки в Москве.

С началом мая 1586-го русская столица взорвалась волнениями. Повествующие о них источники излагают события скупо, сдержанно, достоверность их порой вызывает серьезные сомнения. Но некоторые свидетельства, несомненно, правдивы.

Вражда Шуйских и Годуновых стала причиной восстания московского посада. Связи с торговой средой привели к тому, что главной организующей силой восставших стали «гости» — привилегированная корпорация, объединявшая самых богатых купцов или, как тогда говорили, «торговых людей». Следовательно, у волнения имелась мощная финансовая база. Поддержка московских гостей давала Шуйским очевидный перевес в силах. А о том, что конфликт принял самые острые формы, свидетельствуют глухие жутковатые сообщения иностранцев о нападении купцов и посадских людей на Бориса Годунова и даже о ранениях, нанесенных друг другу Борисом Годуновым и одним из Шуйских в какой-то стычке. В начале 1587 года, давая инструкции послам, отправлявшимся за рубеж, правительственные люди требовали отрицать то, что Кремль недавно побывал в осаде, но позволяли соглашаться со смягченной версией событий: караулы — да, стояли на крепостных стенах и у ворот усиленные…

Купеческую верхушку даже пригласили в Грановитую палату — передать челобитья, принять участие в переговорах, где Шуйские и Годуновы пытались достичь примирения. Но вскоре после того, как «высокие стороны» договорились, гостей, выступавших на стороне Шуйских, казнили. А затем и самим аристократам пришлось отведать некрасивой смерти в отдалении от дворцовых интриг.

Взбунтовав огромный московский посад, Шуйские повели до крайности рискованную игру. Как показали страшные годы Смуты, контролировать рассерженную толпу исключительно трудно. Исход ее действий далеко не всегда предсказуем. Все влияние Шуйских могло оказаться недостаточным для усмирения поднявшихся людей. Кроме того, буйство масс создавало опасный прецедент: один раз восстали, другой, третий… а затем это войдет в привычку — как способ отстаивать свои интересы. Можно предполагать, что иная служилая знать и многолюдное московское дворянство смотрели на действия Шуйских без одобрения. Даже доверенные люди могли отшатнуться от них в ужасе. Слишком уж радикальный «инструмент» для решения политических задач они решились использовать…

И когда, воспользовавшись передышкой и не видя перед собой гневных посадских толп, Годуновы взялись мстить Шуйским, за тех никто не вступился.

Князя Василия Ивановича Шуйского свели с воеводства в Смоленске. Затем его вместе с несколькими родичами отправили в ссылку. Василия Ивановича еще вернут к делам правления, но в целом род его ни при Федоре Ивановиче, ни при Борисе Федоровиче прежнее свое положение не восстановит.

Князья Иван Петрович и Андрей Иванович Шуйские также отправились в ссылку. Там первого из них — великого полководца, известного всей стране после яркой победы над полчищами Стефана Батория! — заставили постричься в монахи. Затем обоих убили приставы. Уничтожение двух видных аристократов, двух крупнейших русских государственных деятелей, совершенное в отдалении от Москвы, не создало сколько-нибудь серьезного политического резонанса. Но для семейства Шуйских это было как удар молота по голове. От такого разгрома они оправиться не смогли. Тогда же пострадали сторонники Шуйских — Колычевы и князья Татевы.

Пора подвести итоги. За два с половиной года на доске большой политики не осталось крупных фигур, способных соперничать за власть с Годуновыми. «Худородные выдвиженцы» ушли на второй план, не оказав заметного сопротивления. Разгрому подверглись Головины. Мстиславский потерпел поражение и отошел отдел. Его сын, не обладавший ни опытом, ни авторитетом отца, бесталанный в военных делах, остался при дворе, поскольку от него не ждали опасных выпадов — и совершенно справедливо. Могучие Шуйские были разбиты и понесли тяжелые потери. Романовы предпочли стать союзниками Годуновых. После кончины главы рода, Никиты Романовича, его сын Федор Никитич, молодой щеголь, также остался при дворе, поскольку до поры до времени и от него не исходило ни малейшей угрозы. Годуновы с длинным шлейфом сторонников остались победителями на поле большой политической битвы. Их враги отхлынули, сдав позиции и оставив на земле несколько мертвых тел.

Значит ли это, что все время с весны 1584 года партия Годуновых абсолютно контролировала ситуацию? Значит ли это, что сам Борис Федорович был тогда всесилен и повергал многочисленных противников играючи?

Нет. Подобные утверждения следует считать неосновательными. Правда, превосходный знаток истории России XVI— XVII столетий А.П. Павлов отмечал: «Уже в июне 1584 г. на приеме посла Льва Сапеги конюший и боярин Б.Ф. Годунов стоял у государя выше рынд, в то время как остальные бояре, в том числе И.Ф. Мстиславский, Н.Р. Юрьев и И.П. Шуйский, сидели на лавках поодаль. Ту же картину видим и в феврале 1585 г., на приеме Лукаша Сапеги. В конце 1584 г. Б.Ф. Годунов и дьяк А. Щелкалов распоряжались делами на Посольском дворе. В государевом походе на шведов в ноябре 1585 г. “дворовыми” (“ближними”) воеводами были бояре Г.В. Годунов и Б.Ю. Сабуров (родственник Годуновых); в этом же походе А.П. Клешнин упоминается как “ближней думы дворянин”. Отправленный в конце ноября 1584 г. в Империю посланник Лука Новосильцев называл Б.Ф. Годунова “правителем земли и милостивцем великим”, сравнивая его с Алексеем Адашевым». Однако его конечный вывод: «Таким образом, уже к лету 1584 г. Годунов становится реальным правителем государства» выглядит несколько преждевременным.