– возвышенности, защищенные природными рубежами;

– места, удобные для стоянки флота;

– вероятные направления наступления русских войск

Наиболее подходящим местом для устройства лагеря вблизи Невы с оборонительной точки зрения был возвышенный участок правого берега Ижоры, где в петровское время соорудили земляную фортецию. Дальние подходы к участку были прикрыты, помимо Невы, Ижоры и большой Ижорки, двумя оврагами, почти полностью отгораживавшими мысовое пространство размерами 320x360 м. По-видимому, здесь и мог располагаться в 1240 г. лагерь шведских войск. В целом это положение соответствует традиционному представлению о ходе битвы. Но если лагерь находился не в прибрежной пойме, а на краю высокого коренного берега, то битва начиналась именно отсюда.

Рис. 40. Помощь небесных сил русскому воинству на другом берегу Ижоры.

Миниатюра Лицевого летописного свода сер. XVI в.

Учитывая незначительную ширину Ижоры, почти перекрываемую установленными поперек русла реки судами, проблемы сообщения между двумя берегами для шведов не было. За сюжетом церковно-литературного характера из «Повести» о чудесной помощи, оказанной русским войскам на другом берегу Ижоры, где «не проходили полки великого князя Александра», было найдено «множество врагов, перебитых ангелом Божиим», некоторые исследователи увидели действия против шведов союзного новгородцам ижорского отряда [Гадзяцкий 1940, с. 134] (рис. 40). Эта история, призванная подчеркнуть божественное покровительство русским войскам, по аналогии с известным библейским сюжетом, вполне может быть простым литературным вымыслом, композиционно дополняющим насыщенную подобными отступлениями начальную часть «Повести». Однако нельзя исключать, что в этом сюжете содержится и реальная информация о битве. Здесь снова упоминается река Ижора, причем другой ее берег по отношению к тому, на котором разворачиваются главные события. Основываясь на этой информации, можно предположить, что битва проходила на обоих берегах реки.

Натурное обследование поля Невской битвы начал военный историк Г.Н. Караев[13], осмотревший в конце 1950-х гг. устье реки Ижоры. По воспоминаниям местных жителей, он руководил здесь работами военных водолазов. Поднятые из Ижоры предметы, среди них остатки старой лодки, были переданы в местный школьный музей, материалы которого не сохранились. Генерал Караев зафиксировал информацию о случайных находках, которые могли иметь отношение к Невской битве. По его описанию наиболее интересная из них – кольчуга, найденная, по рассказам очевидцев, в Неве. Какое-то время она использовалась в качестве металлического коврика для ног на местной овощной базе, где работала нашедшая ее женщина. Впоследствии находку передали в Эрмитаж, где она была помещена в экспозицию [Караев, Потресов 197, с. 16–17][14].

Поля битв, изучаемые военными историками и археологами, представляют собой специфические объекты исследования. Следует признать, что археологам редко удается обнаружить какие-то вещественные свидетельства сражений. Так было на Куликовом поле, на месте Грюнвальдской битвы и во многих других случаях. Оставшиеся на поле брани победители обычно собирали в качестве трофеев все ценное из вооружения и снаряжения, а также хоронили погибших воинов. В том случае, если по каким-то причинам павших не захоранивали, они становились добычей диких зверей и птиц, а костные останки быстро истлевали на поверхности. Местное население собирало затерявшиеся «трофеи» на протяжении многих последующих лет.

В 1960-х гг. Г.Н. Караев организовал масштабную поисковую экспедицию по обнаружению места Ледового побоища на Чудском озере. В ней участвовали и археологи, включая известных ученых – П.А. Раппопорта и В.Д. Белецкого. В рамках экспедиции были открыты и изучены археологические памятники на берегу Псковско-Чудского озера, а также организованы первые в нашей стране масштабные подводные археологические исследования [Ледовое побоище 1966]. Однако, несмотря на утверждение Г.Н. Караева об установлении точного места Ледового побоища, следует признать, что никаких реальных свидетельств битвы не обнаружено. Предполагаемое ее место было определено на основании комплексных историко-географических, гидрографических и ландшафтных исследований и по-прежнему остается одним из вариантов его локализации.

Место захоронения погибших воинов на Куликовом поле, несмотря на многолетние поиски, до сих пор не обнаружено. Некоторые из найденных здесь немногочисленных предметов вооружения, вероятно, могут относиться к битве 1380 г., но могут быть связаны и с другими событиями. Поиск осложняется огромной площадью места предполагаемого ристалища (свыше 500 га) [Шеков 2002, с. 49–52].

На поле Грюнвальдского сражения 1410 г., несмотря на многолетние поиски польских археологов, продолжающиеся с 1958 г., было найдено лишь 28 фрагментов вооружения, в основном арбалетные болты, наконечники стрел и фрагменты холодного оружия и снаряжения. Недалеко от часовни, возведенной вскоре после битвы на месте лагеря крестоносцев, нашли останки около 300 павших воинов. Но место захоронения нескольких тысяч погибших по-прежнему остается ненайденным [Archeolodzy].

Но есть и исключения. Среди них можно назвать бой между польскими и чешскими войсками в XI в. на острове Ледницком в Польше, когда столкновение проходило на мосту и много воинов утонуло. При проведении подводных раскопок на дне были найдены их останки. Еще одна битва, оставившая следы, произошла между готландцами и датчанами под стенами г. Висбю на острове Готланд в 1361 г. На месте, где она происходила, неподалеку от городских стен, было обнаружено пять массовых захоронений погибших готландских воинов, часть из которых была в полном военном облачении, включая дорогие пластинчатые доспехи и кольчуги. Этот случай считается необычным, и исследователи до сих пор не могут дать ему исчерпывающего объяснения [Thordeman 1940]. Предметы вооружения (наконечники копья, сулицы, стрел, арбалетные болты, включая наконечники от крепостных арбалетов) были найдены во время раскопок рвов шведской крепости Ландскрона на Охтинском мысу. Они сохранились в сгоревших конструкциях крепостных сооружений, сползших в ров при разрушении Ландскроныв 1301 г. [Сорокин и соавт. 2014, с. 103–113].