Этот мир надо менять, но начинать надо с себя. И нейрографика – такая практика, каждый раз при обращении к которой работаешь над собой. Поэтому смело можно утверждать, что сообщество нейрографов умножает «потоковость» и счастье во Вселенной.

Мы работаем в мире эмоционального и эстетического интеллекта. Еще в конце двадцатого века было определено, что у человека есть эмоциональный интеллект, и отмечено, что люди пытаются управлять эмоциями с помощью интеллекта рационального. Но, по-моему, все очень просто: возьми любую проблематику, переведи ее каким-нибудь образом в состояние решения, счастья, вдохновения – и вот уже ты владеешь своим эмоциональным интеллектом (не он владеет тобой, а ты – им).

Но самое важное, что нейрографика позволяет простым решением рациональных задач наладить отношения в семье, найти путь к сердцу ребенка, встретить близкого человека, найти подход к строгому начальнику, поправить свое здоровье, затеять и осуществить улучшение благосостояния семьи и свое собственное и прочее, и прочее, и прочее. Какие только проблемы уже не решают люди, рисующие нейрографику!

Мы сказали, что художники, рисующие нейрографику, представляют авангард третьего тысячелетия. А что же такое авангард?

Авангард – это наука, искусство и управление в одном лице. А в военной терминологии авангардом называют тех, кто первым встречается с неприятелем, ведет разведку, идет впереди всех. Человечество же всегда идет вперед. И авангард в этом смысле – те люди, которые находятся на передовой движения человечества в будущее. Никто не знает, какое оно, это будущее. Но авангард существует, и впереди – мы.

Термин «авангард» предложил когда-то просветитель Анри Сен-Симон – один из людей большого ума, тех, кто заложил основу просвещения в целом. То, какие мы есть – это результат длительного обучения всего человечества. Мы все – продукты эпохи просвещения.

Сен-Симон, великий деятель того времени, определил когда-то, что в авангарде человечества стоит триединство: художник, ученый, рабочий. И ведущую роль в этом союзе Сен-Симон отвел художнику.

Удивительно то, что художник поставлен лидером в тройке с ученым и рабочим. Ведь в те времена, в середине XVIII–XIX веков, рабочие были очень прогрессивной силой. Но с тех пор времена изменились, и мы можем позволить себе чуть-чуть иначе смотреть на эту тройку.

Концепция, которую я предлагаю, заключается в том, что в авангарде художник позиционируется как ученый, предприниматель и управленец. Эта концепция отражает условия, когда человек предпринимает усилия для исправления своей судьбы и создания нового мира. То есть сейчас ведущей движущей силой в мире являются те люди, которые берутся решать вопросы управления в целом; а они, в свою очередь, включают управление собой, управление эмоциями, коммуникацией, знанием – большими и малыми системами.

Сама наука управления возникла намного позже, чем понятие авангарда. И сейчас, спустя триста лет после того, как Сен-Симон определил его, мы можем сказать, что теперь в мире все происходит несколько иначе.

Художник важен тем, что он наделен воображением. Он тот человек, который с чистоты листа способен принимать первообраз реальности; который вынимает из невидимого нам мира этот образ и, выбирая композицию, формирует тот первый силуэт будущего, который потом перерастет в чертеж, в научное определение, в систему управления или другую сущность. В итоге художник – это тот, кто ведет всех остальных людей вперед, стоя на грани с неведомым и входя в контакт с движущей силой; и легитимизированный, и социализированный человек.

Термин «авангард» можно исследовать долго. У него есть и политическое значение, и художественное. Нас волнует больше последнее (назовем его социально-художественным – поскольку все мы, люди, функционируем в мире и художественном, и социальном).

Художник, ученый, предприниматель. Когда эти три роли соединяются в одном человеке, он становится лидером среди других людей. Триединство этих сил формирует способность создавать новый мир, индивидуальность, уникальную стратегию жизни. Это действительно новаторство, идея о том, как любой человек может быть открывателем и создателем нового. И потому я считаю, что мы все (пусть кто-то – больше, а кто-то – меньше) авангардисты.

Итак, осознаете вы это или нет, но вот уже двадцать лет мы живем в третьем тысячелетии и происходящее сейчас является фундаментом того, что будет происходить с людьми многие-многие столетия вперед.

Когда-то, в эпоху Просвещения, Дени Дидро сказал, что нация, которая научит своих детей рисовать в той же мере, как считать, читать и писать, превзойдет все другие нации в области наук и искусств и ремесел.

Приемы или модели, которые мы используем, в искусстве существуют уже долгое время, но в нынешнем применении они все же составляют авангард.

Конечно, авангард как явление искусства в русской художественной традиции существует давно. Но для полного понимания такого искусства надо знать, что освобождение форм – заслуга Василия Кандинского: он первым в свое время начал рисовать геометрию. Он просто сказал, что искусство свободно от подобия и что человек не обязан рисовать похожие предметы. Художник – не тот, кто создает открытки, а тот, кто работает с чистой формой. Таким образом Кандинский и освободил форму.

Потом пришел Малевич и освободил цвет. Он сказал, что цвет не обязательно должен всегда передавать тона, полутона и создавать исключительную реальность; и что художник не должен понятное оставлять понятным – художник ставит вопрос. А потому он даже больше, чем философ. Малевич говорил: просто чистый цвет – это наслаждение, это чистая энергия.

Если перед художественной картиной у вас не возникает вопрос, если вы не выпали из обыденного коммунального состояния, если вы продолжаете оставаться в чувстве важности, то это означает, что художник создал просто увеселительную открытку. Он – скорее декоратор, чем художник.

Федор Михайлович Достоевский когда-то сказал, что красота спасет мир. Я утверждаю, что нейрографика спасет мир потому, что мы все создаем красоту. Мы не смотрим на красоту, которую делают другие, мы творим ее своими руками – мы спасаем мир.

Нейрографика – это искусство и первый развивающийся психологический метод третьего тысячелетия.

Нейрографика освобождает линию. Линия не служит тому, чтобы соединить точку «А» с точкой «Б» кратчайшим путем. Она существует сама по себе и самоценна – настолько, что может творить реальность (как минимум за счет того, что мобилизует нетронутые, незадействованные до сих пор при решении определенных задач участки мозга и потенциалы сознания). И в этом смысле наше сообщество продолжает традицию русского авангарда, который уже сто лет является одним из фундаментальных принципов искусства в целом.

Я счастлив быть частью такого продолжения. Мне очень импонируют слова Татьяны Черниговской о том, что весь цивилизованный мир ждет художников, которые совершат прорыв в нашем сознании.

Поэтому мы и позиционируем нейрографику как стиль в авангарде – ведь это и наука, и абсолютно конкретное движение в искусстве. Никто никогда в мире так не рисовал. А, как известно, самое трудное в искусстве – создать новизну, причем такую, в которой нет повторов, которая отделена от самого художника, имеет собственное основание и описание. Нам это удалось, потому смело можно говорить, что нейрографика существует как искусство.