лишь бросила быстрый взгляд на того, кто еще вчера был одним из самых близких ей людей, лежащего теперь на залитом его собственной кровью сером керамограните, и отвернулась. Ей пришлось даже выйти в коридор, чтобы бездумно поглазеть в окно, собирая в кулак остатки воли, которой у нее практически не осталось.

Вовка был убит. Убит жестоко. Ему перерезали горло так же, как и Шульману. К счастью, друг был одет. Почему-то Але показалось ужасно важным, что после смерти Вовка не выглядит нелепо.

Друга убили ночью. Из квартиры, судя по предварительным результатам осмотра, ничего не забрали. Ноутбук, телефон, дорогие фотокамеры, объективы, а также солидная сумма наличностью остались в квартире. Вовку просто убили. Судя по тому, что тот сам впустил убийцу в квартиру, тот был ему знаком. Дверь не была взломана.

– Домовые камеры вышли из строя. Опять проклятая гроза, – тяжело вздохнув, заметил Павел Павлович, присоединяясь к Але в коридоре и глядя в окно, из которого открывался вид на центр города, такой же серый и унылый, как и все вокруг. Пал Палыч дернул ручку, открывая окно, Аля, наблюдающая за его манипуляциями, равнодушно обронила:

– Пожарной лестницы рядом нет. Камер в квартире и сигнализации у Вовки никогда не было. Говорил, что если решат прибить, то никакая сигнализация не поможет. С соседями у него тоже глухо. У Вовки этаж последний, квартир на этаже две. Рядом женщина, которая полгода в Германии торчит, у нее там дочка замужем за местным бюргером, внуки, ездит нянчить. Сейчас в отъезде. Под Вовкой, на втором, стриптизерша из «Зажигалки» – она ночью на работе, а днем спит как убитая и ничего не слышит. Вторая квартира пустует – хозяйка с марта по октябрь на даче. Уехала, скорее всего, на этих выходных. На первом этаже сейчас пустое помещение. Раньше был магазин, закрылся, ищут нового съемщика, но пока безуспешно.

– Ты знаешь, над чем он работал в последнее время?

– Нет, – покачала головой Аля, – мы не общались. Наверняка очередное расследование. Я посмотрю ноутбук и поговорю с его редактором, хотя вряд ли он в курсе. Вовка в последнее время работал независимо, часто со столичными изданиями.

– Говорил я ему, поганцу, что доиграется он с этими своими расследованиями. А теперь ты в это осиное гнездо лезешь. – Пал Палычу отчаянно хотелось сплюнуть, но на месте преступления он не мог себе позволить подобную вольность. Вместо этого он раздраженно махнул рукой и снова направился к квартире.

– Дядь Паш, – окликнула его Аля, – может, у нас серия?

– Думал я, Орлик, но сразу отбросил. Это ж не девок в подворотнях резать и кишки им выворачивать. Тут такие личности, что просто так к ним не подступишься. И общего у них ничего нет. Шульман же с Вовкой не общался?

– Разве что через Катю, – покачала головой Аля.

– Катю? – немедленно заинтересовался Пал Палыч.

– Не в том смысле, что ты думаешь. Мы же раньше все были в одной компании. Но Катя затем вышла замуж и от нас отошла, только с Никой общалась. Но знакомы они с Вовкой были.

Пал Палыч помолчал, обдумывая какую-то мысль.

– Кстати, а как у Вовы с личной жизнью было?

– Никак, – пожала плечами Аля, – с тех пор как Лилька не выдержала такой жизни и выскочила замуж в Америку, никаких серьезных отношений у него не было. Хотя, что с ним происходило в последние полгода, я не в курсе.

– Аль, ну ты бы прекращала дуться, а? Он же как лучше хотел! – буркнул Пал Палыч.

– Знаю я, дядь Паша, знаю, – она прислонилась лбом к окну, чтобы скрыть набежавшие на глаза слезы.

Она старалась не думать обо всем том хорошем, что было в их с Вовкой жизни, но осознание того, что сегодня она лишилась лучшего друга, уже пробиралось губительным ядом в сердце.

– Я его найду, кто бы это ни был. Обязательно найду.

– Или ее.

– Или ее, – кивнула Аля, быстро вытирая набежавшие слезы.

Пал Палыч, кивнув, снова направился в квартиру, откуда тут же раздался его бас – ругал нерадивого эксперта. Начальник был прав – с первого взгляда все указывало на женщину. То, что и Шульман, и Володя были очень подозрительны и аккуратны и не подпустили бы к себе неизвестно кого, сомнений не вызывало. Вот только способ убийства был нетипичным для женщины. По статистике, женщины обычно предпочитают те предметы, которые просты в использовании и которые достаточно компактны, чтобы их можно было положить в сумочку. И хотя заключения экспертов еще не было, Але уже было понятно, что горло двум жертвам перерезали не перочинным ножиком.

Аля задумалась, с кем же из Вовкиных друзей или близких ей стоит поговорить в первую очередь, и вдруг поняла, что ни с кем. Родителей у него не было – мать умерла при родах, отец-алкоголик затерялся на просторах необъятной родины. Вовку растила баба Нина, которая умерла десять лет назад. Пожалуй, она была единственной, кого друг действительно любил – очень по ней убивался и полгода в трауре пребывал. Его бывшая сожительница Лилия, так и не дождавшись официального статуса, нашла себе мужа по переписке и улетела в солнечную Флориду. После нее Вовка особо связей ни с кем не заводил, хотя любил бывать в «Зажигалке» – местном стриптиз-клубе, откуда он периодически приглашал к себе девиц.

Пожалуй, начать стоит оттуда. Там девчонки глазастые, могли что и заприметить.

– Пал Палыч, я к соседке загляну, заканчивайте тут без меня, – кинула она в квартиру, не находя в себе сил снова зайти и посмотреть на мертвое тело друга.

– Давай. Ну и подготовь заявление для прессы какое-то. Если про Шульмана еще могли промолчать, то про двоих надо объявлять и показать, что у нас все под контролем. Слухи уже сегодня поползут. Скажи, что открыто уголовное дело, ведутся следственные мероприятия, как обычно.

– Хорошо. Сделаю.

Спустившись на этаж ниже, она принялась настойчиво давить на кнопку звонка. Минут через пять за дверью обнаружились признаки жизни, разразившиеся нецензурной бранью и предлагающие звонящему убраться подобру-поздорову, как бы чего плохого не вышло. Еще через пять минут – Аля была настойчива и продолжала жать на кнопку – дверь отворилась.

Стоящее на пороге дивное создание было одето в прозрачный халат, под которым ничего не было, что, казалось, девицу совсем не смущало. На спутанные белокурые волосы была криво натянута маска, предназначавшаяся для сна. На лице остатки обильного макияжа, с которыми, судя по всему, не справились косметические средства.

– Орлик, твою ж мать, – в глазах Дианы промелькнуло узнавание,