Чем же можно объяснить то, что «мертвые не живут, а живые не умрут» (речение 11)? Тем, что мертвые — это просто материя, а то, что не материя, а дух, не подвержено смерти. Что означает «в тот день, когда вы были одним, вы стали двумя» (речение 11)? То, что некогда вы были единым духом, но, заключенные в тело, стали двумя — телом и духом, — а не одним. Дух должен освободиться, и тогда он снова будет одним.

Это спасение, таким образом, не будет спасением, пришедшим в этот мир; это будет спасением из этого мира. Сам мир, эта материальная действительность, не был создан хорошим (вопреки догматам ортодоксального христианства). Это космическая катастрофа, и спасение — это избавление от нее. По этой причине Царство Божие — это не то, что приходит в этот мир, не физическое существование, о котором на самом деле можно сказать: оно есть здесь, в этом мире материи. Это нечто духовное, внутреннее:

Поскольку этот мир — место, которого нужно бежать, никому не следует привязываться к материальному: «Не заботьтесь с утра до вечера и с вечера до утра о том, что вам надеть» (речение 36). Напротив, все, что может предложить мир, все блага, которые он может предоставить, следует отвергнуть, чтобы спастись от мира сего: «Тот, кто окажется в этом мире и станет богатым, пусть откажется от этого мира» (речение 110). Итак, не следует привязываться ни к чему в этом мире; как указывает самое лаконичное из высказываний этого евангелия, «Станьте прохожими» (речение 42). Далекие от того, чтобы придавать большое значение сиюминутной человеческой жизни — или человеку Иисусу, если уж на то пошло, — эти изречения подчеркивают необходимость избегать человеческих ловушек мира сего.

Ключ к спасению, принесенный Христом, — это владение специфическим знанием — гнозисом, знанием о том, кем вы на самом деле являетесь:

Сам Иисус является подателем этого знания, знания о том, что человеческий дух божествен, не менее божествен, чем сам Иисус, и на деле — одно с ним: «Тот, кто будет пить из моих уст, станет подобным мне. Я сам стану им, и то, что скрыто, откроется ему» (речение 108). Иисус — тот, кто несет знание, необходимое для того, чтобы божественные духовные элементы воссоединились со сферой божественного бытия, из которой они пришли. Вот почему Иисус — не «тот, кто разделяет» (речение 72), а тот, кто объединяет.

Это подчеркивание необходимости стать одним, воссоединившимся со сферой божественного бытия, в котором нет ни конфликта, ни разделения, объясняет, почему в этом тексте такое большое значение придается единичности, отдельности, единству: «Потому что многие из тех, кто сейчас первые, станут последними, и они станут одним и тем же» (речение 4); «Блаженны отдельные и избранные, поскольку вы обретете Царство» (речение 22). Или, как отвечает Иисус, когда ученики спрашивают у Него: «Войдем ли мы тогда, как дети, в Царствие?»:

Возвращение всех вещей к их изначальному единству, в котором нет частей, но только целое, нет верха и низа, нет внешнего и внутреннего, нет мужского и женского. Вот что приносит спасение для тех, кто был отделен, отпал от сферы божественного бытия.

Возможно, именно эта идея поможет понять, наверное, самую странную и, разумеется, наиболее спорную часть Евангелия Фомы, речение 114, в котором ощутимо фигурирует Мария Магдалина, — хотя, конечно же, не в качестве жены и любовницы Иисуса:

Это изречение вызвало немалое замешательство, особенно среди феминистски настроенных историков раннего христианства, которым нравится думать, и не без причин, что гностицизм более благосклонно относится к женщинам и их ведущей роли в церкви, чем ортодоксальное христианство (см. главу 8 этой книги). Но этот стих? Женщины (включая Марию) должны превратиться в мужчин, чтобы войти в Царство небесное?!

Практически невозможно понять, что может означать этот стих, не зная, что в Древнем мире, мире, в котором был создан этот текст, люди в большинстве своем иначе, чем мы сейчас, воспринимали соотношение полов. В наши дни в мужчинах и женщинах видят две разновидности одного и того же. Есть люди, и они либо мужчины, либо женщины. В Древнем мире представление о полах было иным. Для древних мужчины и женщины были не двумя разновидностями человека; они были двумя ступенями развития человека[22].

Как нам известно из медицинских, философских, поэтических и других письменных трудов, женщин в греческом и римском мире воспринимали как несовершенных мужчин. Они — мужчины, но не до конца развившиеся. В утробе у них не образуются пенисы. После рождения они не достигают полноты развития — у них плохо выражена мускулатура, нет волос на лице, тонкий голос. Женщины в буквальном смысле слабый пол. А в мире, пронизанном идеологией силы и превосходства, это несовершенство делало женщин зависимыми от мужчин и, неизбежно, низшими по отношению к ним.

Древние рассматривали весь мир как некий континуум совершенствования. Неживая природа была для них менее совершенна, чем живая; растения менее совершенны, чем животные; животные менее совершенны, чем люди; женщины менее совершенны, чем мужчины; мужчины менее совершенны, чем боги. Для обретения спасения, для единения с Богом, требовалось, чтобы мужчины совершенствовались. Но совершенствование для женщин означало достижение сначала следующей точки этого континуума — превращения в мужчину[23]. Так же и в Евангелии Фомы, для спасения, предполагающего объединение всего таким образом, что нет ни верха, ни низа, ни внутреннего, ни внешнего, ни мужского, ни женского, требуется, чтобы все божественные духовные элементы вернулись в место своего происхождения. Но очевидно, что женщина, прежде чем обрести спасение, должна сначала стать мужчиной. То знание, которое несет Иисус, допускает такую трансформацию, поэтому каждая женщина, которая превратит себя в мужчину, через понимание Его учения, сможет войти в Царство небесное.