Поцелуй продолжался до тех пор, пока разъяренная Делила не спустилась вниз, на ходу демонстративно кашляя. Рэндольф поднял голову, но продолжал держать Сильвию в объятиях. Привыкшая всегда высказывать свое мнение, Делила не смогла сдержаться и на сей раз. Подбоченившись, она возмущенно заявила:

— Джентльмены никогда не пользуются тем, что родителей молодой леди нет дома, а молодая леди не позволяет джентльменам целовать себя в самый разгар дня, особенно когда ей нет еще шестнадцати.

Сильвия обернулась и, вздернув подбородок, положила руки Рэндольфа себе на талию, прижав их сверху своими.

— А уважающая себя служанка не рыскает по дому и не подглядывает. — Она рассмеялась и добавила: — Шестнадцать мне исполнится завтра, и я не видела Рэндольфа с самого Рождества. — Она положила голову ему на плечо. — Делила, тебе пора смириться с тем фактом, что я уже взрослая.

Делила фыркнула, угрожающе сверкнув черными глазами, и демонстративно проплыла мимо обнимающейся парочки в гостиную. Там она села в кресло, сложила на животе руки, поджала губы, показывая всем своим видом, что не сдвинется с места, пока непрошеный визитер будет оставаться в доме.

— Она невыносима, — прошептала Сильвия.

Рэндольф улыбнулся:

— Я завоюю ее доверие, вот увидишь.

* * *

Рэндольф явился на следующий день, чтобы принять участие в праздновании шестнадцатилетия Сильвии. Он принес ей в подарок зеркало в золотой оправе с длинной позолоченной ручкой. Сильвия завизжала от восторга и поднесла зеркало к лицу. А когда отец разрешил Рэндольфу повезти ее на прогулку в карете, она была вне себя от счастья. Ее родители стояли на залитой солнцем галерее и наблюдали за красивой парой.

— Кажется, он хороший мальчик, — улыбнулась Серина.

— Прекрасная семья, прекрасный мальчик, — охотно согласился Эдвин.

Делила, скрестив на груди руки, стояла на верхней галерее, наблюдая, как ее воспитанница садится в элегантную карету. Она не улыбалась. Несмотря на жаркое июньское солнце, по спине у нее пробегал неприятный холодок. Она пыталась уговорить себя, что Рэндольф хороший парень, но у нее это не получалось.

* * *

— Так как, Джас? Ты поедешь со мной в Техас?

Джаспер, достававший из ящика комода стопку чистых рубашек, повернулся к Хилтону и проворчал:

— Я еще не встречал человека, подобного вам! Что с вами случилось? Собираетесь всю жизнь бродяжничать, как бездомный нищий?

Хилтон, зажав в пальцах тонкую сигару, затянулся, выпустил дым и посмотрел на слугу.

— А я разве не такой? — спросил он, улыбнувшись, и снова зажал сигару в зубах.

— В этом вы сами виноваты. Но вы принадлежите к одной из самых известных семей Юга. Еще ваш прапрапрадедушка был первым…

— Пощади, Джас! — Хилтон налил себе вторую чашку черного кофе. — Так ты едешь в Техас или нет? Ты не обязан подчиняться мне.

— Я определенно не хочу ехать в Техас. Они там все необразованные. Кто-нибудь из этих дикарей снимет с меня скальп. — Положив в саквояж рубашки Хилтона, он прикрыл руками седеющую голову.

— Тогда решено, — рассмеялся Хилтон. — Ты поедешь в Мобил.

Хилтон раскрыл утреннюю газету.

— Уж лучше в Мобил, — ответил довольный Джаспер и снова вернулся к своим обязанностям.

Он вынул из ящика еще одну стопку рубашек, и из нее что-то выпало на ковер. Это была маленькая бежевая перчатка. Джаспер поднял ее, подошел к корзине для бумаг и, брезгливо бросив туда свою находку, отряхнул руки.

Не отрывая глаз от газеты, Хилтон спросил:

— Что ты выбросил в корзину, Джас?

— Ничего особенного. Женскую перчатку. Леди всегда забывают в вашей комнате предметы своего туалета. Лично я не могу назвать их «леди».

Хилтон бросил газету на стол и поднялся.

— Вынь ее.

— Что?

— Перчатку. Вынь ее из корзины!

— Зачем? Что в ней такого? Обычная перчатка…

— Принеси ее мне. — Тон Хилтона не предвещал ничего хорошего.

Слуга быстро достал из корзины перчатку и протянул ее хозяину.

— Никогда не выбрасывай эту перчатку. Ты меня понял?

— Понял, но почему? Я даже не знаю, кому она принадлежит.

— Никому! — отрезал Хилтон.

Хилтон Кортин остановил гнедого жеребца. Прищурившись на ярком солнце, он увидел вдали строения маленького мексиканского городка Сан-Антонио-де-Бехар.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как он посадил своего слугу на пароход до Мобила, а сам сел на другой — до Галвестона. Долгое путешествие через залив доставило ему удовольствие. Несколько бизнесменов плыли в порт Техас, и, после того, как все перезнакомились, они проводили долгие часы за карточным столом, играя в покер.

Хилтон въехал в Сан-Антонио-де-Бехар и улыбнулся при виде ярко одетых мексиканцев, столпившихся на главной площади. Коричневые большеглазые дети что-то кричали ему вслед. Мужчины в сомбреро дремали у стен одноэтажных домов с плоскими крышами, расположенных по обеим сторонам узких улочек. В ближайшем салуне кто-то играл на гитаре. Дверь салуна распахнулась, и на пороге показался высокий блондин.

Это был Крис Кемпбелл.

— Ах ты, сукин сын! — Весело закричал Крис, стаскивая Хилтона с коня.

Двое мужчин стояли посреди пыльной мексиканской улицы и обнимались, а мексиканцы смотрели на них, смеялись и, казалось, были счастливы.

— Пойдем, выпьем, — предложил Крис.

— Согласен. — Хилтон поскреб черную бороду, покрытую дорожной пылью.

— Господи, я едва узнал тебя, Хилл! Ты весь оброс и стал таким же безобразным, как я. — Крис расхохотался и похлопал друга по спине.

— Представляю, какой от меня запашок. — Хилтон дотронулся до пропитанной потом рубахи.

* * *

Вечером Хилтон, приняв ванну и побрившись, сидел за длинным обеденным столом в доме Кемпбелла. Построенный отцом Криса и его старшим братом Джонасом из крепкого дерева и покрытый штукатуркой, дом располагался посредине обширной равнины, за которую их отец заплатил смехотворную сумму в тридцать долларов.

Хилтон, потягивая виски, поглядывал на братьев.

— Такое впечатление, — начал он, поднимая стакан, — что братьям Кемпбеллам жизнь на границе пришлась по вкусу.

Джонас Кемпбелл вытер рот ладонью и покачал головой:

— Не все так просто, Хилтон. — Он потянулся за бутылкой.

— Вот уже год как мы ведем войну с мексиканцами, Хилл, — сказал Крис.

Хилтон переводил удивленный взгляд с одного брата на другого.

— Я думал, мексиканцы ваши друзья…