…Как непохож был этот выходной на ее обычные воскресенья! И не только потому, что не дома. Похоже на тот давний-давний день (сколько же лет прошло, сын был еще маленький!), когда впервые одна, без мужа, усланного в командировку, поехала закрывать на зиму дачу. Она тогда так сильно ощутила соблазн свободы, так ей было хорошо и спокойно в невольном одиночестве, что это воспоминание обожгло ее у Мишиного гроба спустя семь лет. И стыд никуда и сейчас не ушел. То была репетиция нынешнего вдовства. А может быть, умиление от того, с какой преданностью Чапа оглянулась на нее у лифта – знак, что ей плохо, когда никого нет рядом?..

К вечеру Вета совсем расклеилась. Ирина прислала эсэмэску: «Мы отл. А вы?» Она ответила: «Мы тоже отл», хотя на душе было скверно. Ирина, проводя экскурсию по квартире, среди прочего показала на огромный глобус на красивой подставке: «Дурацкий подарок: дочь получила на свадьбу, теперь вот тут стоит. Зато внутри – не догадаетесь – кое-что весьма ценное. Пользуйтесь!» Земной шар раскрылся, как грецкий орех, и обернулся баром. Вета вполне искренне поблагодарила со словами, что не пьет, тем более в одиночку, но сейчас с удовольствием налила рюмку коньяку.

Смешно сказать, она не то чтобы опьянела, но мысли потекли по какому-то странному руслу. Она протянула руку к мобильнику: «Слушай, Надюша, только сразу не отвечай, подумай – мне это очень важно, – начала Вета торжественно, – если я заведу собаку, ты ее заберешь, когда я попаду в больницу или, не дай бог, помру? – и, не давая той ответить, поспешно зачастила: – Не отвечай, подумай!»

Надюша слишком хорошо ее знала, и реакция была точной. Вопрос на вопрос: «Ветка, ты чего, выпила, что ли?» – «Почти что нет», – честно ответила она и налила вторую рюмку.

Чапа уютно устроилась на ковре около ее кресла. В голове немного шумело. Разве она одинока? А сын? – Вета вздрогнула. – Господи, ведь через три месяца у нее родится внук! А она о собаке!.. Она было устыдилась, но тут же с трезвой горечью одернула себя: в ее жизни это ничего не изменит. Будет посылать на Север красивые игрушки и получать в ответ фотографии, для которых заведет в компьютере особую папку. И все! Она никому не нужна!

Вета встала, чтобы взять с дивана плед – зазнобило. Задела ногой Чапу, та недовольно заворчала. «Как интересно: она никому не нужна означает одновременно, что в ней никто не нуждается и что до нее никому нет дела. И неизвестно, что страшнее».

«Все-таки от каких случайностей зависит жизнь, – думала Ирина, прислушиваясь к еще непривычному жужжанию электробритвы из ванной, – ведь она хотела предложить бухгалтерше, матери-одиночке, подработку, не сообразив, что той не с кем будет оставить дочку. Конечно, всей правды она не сказала, приврала, что подвернулась горящая путевка в Прагу. Получила ценнейший совет – пойти к секретарше шефа. Но почему вдруг Елизавете не просто открылась – разревелась?» Жужжанье стихло. Все ерунда. Одно важно: она опять, как двадцать четыре года назад, – звучит-то как – невеста!

Ирина звонила из «златой Праги» каждый вечер. Замучила вопросами, что привезти. Рассыпалась в благодарностях. Завалила сувенирами. Пригласила на свадьбу.

Подлая псина разрывалась от счастья, даже маленькую лужу пустила у порога, наскакивая на Ирину и не давая войти в дом.

Вета долго выслушивала рассказы, улыбалась, скромно кивала, отмахивалась от громких слов, какое благое дело она сделала и как оно зачтется ей в день Страшного суда. Вежливо расспрашивала о поездке, о планах.

Но вопроса, который рвался наружу, Вета так и не задала. Потому что прекрасно понимала, почему именно ее попросила Ирина, только не хотела себе в этом признаться. На самом деле она боялась услышать очевидный ответ. Просто Ирина, как и все кругом, знала, что она никому не нужна.

Тесей, Гектор, Патрокл, Аякс – полузабытое, полудетское, из темно-синей книжки, которую любила перечитывать, но сами мифы не запомнила. А потом, уже на филфаке, когда надо было сдавать античную литературу, выписывала на листе бумаги, чертя генеалогические схемы, не в силах зазубрить всех этих Телемахов, Агамемнонов и Гекуб. Но никак не думала Вета, что на белом свете сегодня живут люди, носящие эти имена. И уж меньше всего могла вообразить, что в один прекрасный день к ней подойдет молодой человек в замызганной спецовке и представится с акцентом, но по-русски: «Перикл», а потом другой – в пластмассовой каске и с ведром в руке: «Ахиллес».

Впрочем, нереальным было не только это. Нереальным было все вокруг.

Когда дошло дело до ремонта, она поняла, что вот на это сил не хватит. Всю бумажную волокиту, переговоры с банком, многостраничные соглашения с риелторами она вынесла терпеливо, предвкушая, как войдет хозяйкой в этот белоснежный дом, поднимется по лестнице на второй этаж, устроится в шезлонге на балконе и будет смотреть, как скатывается в море горящий солнечный диск, как розовеют облака и вдруг, мгновенно, падает южная тьма. Но не тут-то было. При ближайшем рассмотрении дом оказался не таким белоснежным, плитка на полу норовила опасно вскочить из-под ноги, на стенах душа невыносима была химически-розовая краска, техника на кухне работала скверно, а ее гордость – бассейн – и вовсе требовал капитального переоснащения. Муж по обыкновению молча поиграл желваками, втянул носом воздух и сказал: «Надо так надо, пусть тебе посчитают». А на ее нытье, что погибнет, надзирая за ремонтом, ответил как всегда: «Найми кого-нибудь» и отстраняющим жестом показал, что разговор на эту тему завершен. Те же риелторы тщетно убеждали ее, что народ здесь честный и аккуратный, соседи, с которыми она успела познакомиться, красноречиво объясняли, что здесь, на острове, очень дорожат работой и что есть бригада, которая сделала уже не один дом в округе, и уберутся потом идеально, но она понимала, что без догляда все будет не так. Пусть формально, но кто-то должен в доме быть. Она перебрала в голове все варианты, но ничего подходящего не возникло. Надо звонить деду. Только он один не отмахнется, не скажет, что она мается дурью и бесится с жиру. Он поймет, он что-нибудь придумает. И точно: «Посели, вон, мою Елизавету, я ей отпуск дам на пару недель за свой счет и премию выпишу. Она последит, а заодно в море покупается. Плохо мне, конечно, без нее будет, но я вижу, ты совсем что-то до ручки дошла».

Дедушкину многолетнюю доверенную секретаршу она знала – спокойная, исполнительная и даже вроде бы культурная, одевается со вкусом. «Скажу, что вы моя двоюродная сестра, – вдруг увидела увядшую шею и поспешно поправилась, – или тетя, так что смело командуйте». Муж обрадовался, велел денег ей дать на дорогу, мол, не просто на пляже жариться человек будет, а дышать всякой химией.

В Москве уже попытался пойти снег, а тут вовсю розовели и пунцовели бугенвиллии, выскальзывали из-под камней ящерки, песок жаром обдавал ступни, в море хотелось сидеть часами. Удачно вышла замуж внучка шефа – ничего не скажешь! А ведь страшненькая… Не родись красивой – известное дело. Уж есть там счастье или нет его, кроме двоих никто не скажет. Ребенок появился – шеф поначалу гордился – правнук! Торт огромный выставил по этому случаю, фотографию на стол водрузил в рамке нарядной венецианского стекла. А потом, видно, ахнул, что это вроде как намек на его возраст. В один прекрасный день исчезла рамочка… Зять младший не то к трубе нефтяной присосался, не то металлы цветные плавит, но вот дом на этом райском острове не на последние, поди, обустраивает…