— Нет, Кав, это не новая служанка. — Графиня усмехнулась. — Поверь, дорогой, родовитостью и знатностью эта молодая леди нисколько не уступит тебе. Итак, позволь представить тебе мистрис Велвет Кавендиш, являющуюся гостьей этого дома. И прошу заметить, званой гостьей — в отличие от некоторых.

Молодой человек весело рассмеялся.

— У вас изумительное чувство юмора, grand-mere, за что я вас и обожаю. Прошу простить меня, — добавил он, повернувшись к девушке.

— Охотно прощаю, лорд Кавендиш. И вы тоже извините меня, мне необходимо подняться наверх и переодеться.

Оказавшись в своей спальне, Велвет вздохнула с облегчением. Появление молодого Кава повергло ее в смущение, и она подумала, что было бы лучше, если бы он не приезжал. Ей ужасно не хотелось выходить из спальни, и в конце концов она сказала себе: «Наверное, старая графиня и ее внук очень хотят провести вечер наедине».

Когда Кав налил бабушке второй бокал вина, а затем, подхватив на руки, принес старушку в ее любимую гостиную, она начала догадываться: внуку от нее что-то нужно. Сидя в просторном кресле, она посматривала на него с любопытством, а он, улыбаясь, говорил:

— Бабушка, вы не представляете, какое это счастье — вырваться хотя бы на короткое время из Бакингемшира. Время в Лэтимере течет ужасно медленно, а отец — словно привязан к земле. Если разобраться, он теперь занят исключительно овцами, а само поместье превратилось в ферму по их разведению.

— Не стоит недооценивать овец, мой мальчик. На деньги, вырученные от продажи шерсти, вы можете вести обеспеченную и даже роскошную жизнь.

— Я, конечно, все это понимаю, бабушка, но уж больно отупляющее там существование. Клянусь, в этом Бакингемшире такая — ennui — тоска, что если я поживу там еще немного, то непременно сойду от нее с ума.

— Слово «ennui» не должно входить в лексикон восемнадцатилетнего молодого человека.

— Да, абсолютно с вами согласен. Между прочим, мне скоро исполнится девятнадцать, так что я, в сущности, взрослый мужчина и, как таковой, совершенно не приемлю идею совместного проживания с родителями. Мне нужен собственный дом и, уж конечно, не в Бакингемшире, Лондон отвечает моим вкусам в значительно большей степени.

— Сомневаюсь, что жизнь в доме старухи покажется тебе менее скучной и отупляющей, нежели жизнь с родителями, — сухо заметила вдовствующая графиня.

— Вы меня неправильно поняли, дорогая бабушка. У меня и в мыслях не было вселяться в ваш дом на Бишопсгейт. Я имел в виду Роухемптон, если уж на то пошло. Тот факт, что он находится в каких-нибудь двух милях от Лондона, превращает его в идеальное жилище для холостяка.

— Роухемптон принадлежит мне, — напомнила графиня внуку.

— Да-да, как и вся собственность Кавендишей. Но в скором времени вам придется передать ее моему отцу, а последний, в свою очередь, оставит все мне. Но почему я должен ждать… если учесть, что этот дом нужен мне именно сейчас?

«Он полагает, я скоро умру, — с усмешкой подумала старая графиня. — Но ему хочется, чтобы это произошло еще быстрее».

— А тебе, мой милый, не приходило в голову, что у меня может возникнуть желание продать этот дом?

Кэв рассмеялся:

— Вы, бабушка, не имеете права продавать земли майората. Они лишь могут быть переданы по наследству родственникам по прямой линии.

— Меня впечатляет твое знание законов. Это говорит о том, что ты не полностью растратил по пустякам прожитые тобой восемнадцать лет. А теперь выслушай меня внимательно. Возможно, тебя это огорчит, но дело в том, что Роухемптон не относится к землям майората.

Кав словно лишился дара речи; какое-то время он таращился на бабушку в изумлении, потом пробормотал:

— Ну, если так, то вы, наверное, сразу же можете передать этот дом мне, не так ли?

— Могла бы, мой мальчик если бы захотела. Но поверь, я этого никогда не захочу, так что у тебя нет ни единого шанса.

— Это почему же? — поинтересовался молодой человек со злостью в голосе.

— А потому, что я уже почти договорилась о продаже Роухемптона Грейстилу Монтгомери, наследнику графа Эглинтона.

На следующий день рано утром на Солсбери-Корт явился слуга с письмом от управляющего вдовствующей графини. Из послания явствовало, что графиня изменила свое решение относительно продажи Роухемптона и выразила согласие передать Грейстилу все права на владение поместьем за тысячу фунтов. Далее говорилось, что если лорд Монтгомери хочет осуществить сделку и подписать все бумаги сегодня же, то ему необходимо встретиться с мистером Берком и леди Кавендиш в конторе ее адвокатов Бенсона и Уилкокса в Иннз-оф-Корт.

Это известие весьма обрадовало Грейстила — тем более что и цена показалась ему вполне приемлемой. Решив не откладывать это дело, Грейстил написал ответ, сообщив, что приедет в Иннз-оф-Корт к двум часам. Он вручил записку слуге, а сам отправился в Темпл, в контору Сэмюела Лоусона, где попросил банкира срочно собрать для него тысячу фунтов.

— Хотите, чтобы я снял эти деньги с вашего счета, милорд? Или предпочитаете оформить заем?

— Видите ли, я покупаю поместье Роухемптон. Как бы вы посоветовали мне действовать в данных обстоятельствах?

— При обычных условиях я предложил бы вам не трогать основной капитал и занять деньги. Однако проценты на займы в последнее время подскочили чуть ли не до небес и продолжают повышаться, так что оформлять займы в настоящее время я бы вам не советовал.

— Что ж, последую вашей рекомендации и сниму деньги со счета. Но что, собственно, случилось? Неужели война с Голландией так повлияла?..

— Дело в том, что Кромвель не вовремя подписал перемирие и наш флот не успел еще захватить достаточное число голландских судов, чтобы посредством их перепродажи покрыть издержки. Поэтому мы, ювелиры и банкиры, решили не давать кредитов, ибо правительство и так задолжало нам более двух миллионов фунтов. Как только об этом узнают в Уайтхолле, в стране воцарится настоящий хаос.

Взяв деньги, Монтгомери вернулся к себе в контору и тотчас же написал Монку о том, что узнал от банкира. Запечатав письмо, он запер его в ящик своего письменного стола, после чего взялся за письмо Карлу Стюарту. Это письмо он собирался взять с собой в Иннз-оф-Корт и передать незаметно мистеру Берку, чтобы последний, воспользовавшись своими связями, переправил его через пролив Карлу Стюарту.

Стоя у окна своей спальни, Велвет с удивлением наблюдала за графиней, шедшей к карете в сопровождении мистера Берка.

— Кристин за завтраком не говорила о том, что собирается уезжать, — сказала девушка, повернувшись к Эмме. — Что ж, пока ее не будет, мы с тобой могли бы погулять по саду, если не возражаешь.

Старой графини не было довольно долго, и когда она наконец вернулась, Велвет вздохнула с облегчением. Примерно через час, когда они уже сидели за обеденным столом, пожилая графиня вдруг пристально посмотрела на внука и заявила: