Подзадержался он в городе, да поглядел, как я быков забиваю. Да и пару поединков я провел, пока он тут был — и он на все, наверное, приходил, на меня посмотреть. И вот я и глазом моргнуть не успел — он меня вызывает. Сам сразиться хотел. Невероятно. Больше того — мне передали, что он еще и зло на меня затаил за то, что это не я ему вызов прислал. А мне такое и в голову не пришло.

Вся эта земля, что ты здесь видишь, — моя. И вот это, и лес впереди. Я сюда никого не пускаю. Мне гулять нравится, а с людьми встречаться я не хочу. Они меня раздражают. Я ведь раньше с каждым, кого ни встречу, дрался. В самом начале, по крайней мере.

Когда я совсем крохой был, мне у себя в деревне нравилось под конец дня ходить к большой скале. Я на нее садился, смотрел вниз, в долину и представлял, что враги нападают. Потом их до какого-то места подпускал и скатывал на них валун. И убивал всех каждый раз. Отец меня однажды поймал и всыпал. Мог в овцу или козу попасть внизу — или даже в человека.

Но я не умер, как видишь, что бы там Эракли ни рассказывал. Я хочу, чтобы ты на мои деревья посмотрел. Посмотри, какой ствол вот у этого. Смотри выше, выше, выше — вон, где ветки начинаются. Видел где-нибудь такие большие деревья?

Когда я стал постарше, то научился заваливать телят, а потом и бычков. К тому времени я уже боролся вовсю. И пока ни разу не проиграл. Все забыли, что меня зовут Нтэй, а стали называть просто — Великан. Не из-за роста, конечно. Не такой уж я и большой. Просто в поединке меня никто одолеть не мог. Сначала только окрестные собирались, а потом даже издалека приходили. Стоит людям услышать о борце, который никогда не проигрывает, так сам знаешь. Никак не могут поверить, что его положить на лопатки нельзя. Так и с твоим Эракли было. Я с ним до поединка и не встречался — только от друзей про него слышал. Он им рассказывал, что изучил меня и понял, как можно меня победить. А как — не говорил. Я так и не узнал, что он собирался делать, пока бой не кончился.

Нет, я не умер. Я по-прежнему победитель. Здесь тебе любой расскажет. Жалко, что ты сам с Эракли не сталкивался. Иначе б так не удивлялся. Ты бы понял: вернувшись домой, он рассказывает только то, что хочет рассказать, — и ничего больше. Правду он все равно сказать не смог бы, хоть бы и захотел.

Устал? Склон крутой, если не привык по горам лазать. Сам поединок? Недолго длился. Эракли слишком увлекся тем замыслом, который придумал. То отступит от меня, то наскочит — и стоит, руки на меня положил. Я не понимал, чего он добивается. Толпа улюлюкает. Я даже подумал: он из тех, кому приятно вот так — руками мужчину по груди гладить, да за бока лапать. А ему не понравилось, когда я захохотал и на толпу прикрикнул. Все время такой серьезный. А я все равно ошибся. Мы не слишком быстро идем? Да у тебя еще кошель такой тяжелый на поясе. Можем и помедленней. Спешить некуда.

Хорошая мысль. В самом деле — присядем на минутку, передохнем. Ты как себя чувствуешь? Нет. Ничего. Просто показалось — бледный ты какой-то. Может, свет так упал. Сюда солнце никогда не заглядывает.

Только после поединка мне один приятель рассказал, что Эракли хотел сделать. Не броском свалить — этот остолоп меня пытался оторвать от земли и подержать в воздухе! Не чтобы снова бросить потом, а просто — подержать. Трудно поверить, правда? Но он именно этого и добивался. В этом и был его великий замысел. Почему? А я откуда знаю? Я африканец. Почем мне знать, что в мозгах у людей из твоей страны?

Возьми еще орехов. Нет-нет, от них тебе хуже быть не может. Все дело в воздухе. Наш климат не подходит людям с той стороны. Пока он там раздумывал, как бы меня половчее приподнять, я его и прикончил. Пришлось за ноги уволакивать.

Дальше пойдем? Или ты еще отдохнуть хочешь? Не отдышался? Здесь, в лесу воздуха совсем нет.

Может, еще подождем, как считаешь? Конечно, если дальше хочешь идти. Можем пойти медленно. Держи руку — я тебе помогу. Жалко, что дальше не пошли. Самые большие деревья вон там, наверху.

Да, его утащили, и он три дня на рогоже валялся, отлеживался, только потом ушел. Уковылял из города, как собака, а все смеялись над ним по дороге. Держись за меня. Я тебе упасть не дам. Да можешь, можешь ты сам идти. Только не останавливайся. И уходя из города, он по сторонам глядеть боялся. Радовался, наверное, когда добрался до гор.

Успокойся. Сначала одну ногу, потом другую. Не знаю я, куда он пошел. Боюсь, воды-то тут и нет. Ничего, найдем, когда в город спустимся. Все будет хорошо.

Наверное, ушел туда, откуда и пришел. Мы его тут никогда больше не видели, как бы там ни было.

Тебе не кажется, что мы с тобой уже целую вечность идем? А на самом деле — всего несколько минут. Тропинку ты узнаёшь, но где ты — не знаешь? А зачем тебе знать, где ты? Это ж не твой лес. Успокойся. Шажок. Шажок. Еще шажок.

Ты прав. Это тот камень, на котором мы с тобой сидели несколько минут назад. Я все думал, заметишь ты или нет. Ну конечно, я знаю, куда идти! Я просто подумал, что тебе не помешало бы отдохнуть перед тем, как мы к городу двинемся. Правильно, вот сюда и приляг. Поспишь немножко — и все будет прекрасно. Здесь очень тихо.

Нет, ты недолго спал. Как теперь себя чувствуешь? Хорошо. Я же знал, что поспишь — и полегчает. Ты просто к здешнему воздуху не привык. Кошель? Мне кажется, у тебя с собой ничего не было.

И вовсе не нужно такие рожи корчить. Ты ведь не думаешь, что я его взял, правда?

Я-то считал, что мы друзья. Я к тебе со всей душой. А ты мне вон чем отвечаешь.

Никуда я тебя больше не поведу. Сам в город спускайся. А мне в другую сторону.

Возвращайся в свою страну — расскажешь всем обо мне. Да можешь ты сам идти, можешь.

Только не останавливайся.

И в лесу не задерживайся!

1970

перевод: Максим Немцов

Человек, всегда ночевавший в кафе, или под деревьями, или же там, где ему просто хотелось спать, бродил однажды утром по улицам городка. Он вышел на рыночную площадь: там перед толпой, выкрикивая пророчества, кривлялся старый медждуб[17]одетый в рванину. Человек стоял и смотрел, пока старик не закончил и не собрал все деньги, которые люди ему предложили. Человека изумило, сколько безумец набрал, и от нечего делать он решил пойти за ним.

Не успели они уйти с базара, как человек заметил, что из торговых рядов выскакивают ребятишки и бегут за медждубом, а тот просто шагает дальше, монотонно распевая и размахивая посохом, то и дело грозя мальчишкам, подбегающим слишком близко. Держась в отдалении, человек увидел, что старик заходит в лавки. Всякий раз он появлялся оттуда с купюрой в кулаке, которую быстро отдавал одному из сорванцов.

Человеку пришло в голову, что у этого медждуба есть чему поучиться. Нужно только присмотреться к его поведению и тщательно прислушаться к тому, что он произносит. А со временем он и сам бы мог так же махать руками и кричать те же слова. Каждый день теперь он разыскивал в городе медждуба и следил за ним, куда бы тот ни шел. В конце месяца он решил, что готов применить эту науку.