Глаза Волеску наполнились слезами.

– Я все еще считаю тебя моим единственным сыном, – сказал он Бобу. – Жаль, что мы не можем пообщаться по-другому.

Боб помассировал большим пальцем шею Волеску в области гортани.

– Удивительно, как вам каждый раз удается найти место для своих тошнотворных занятий, – сказала Петра. – Но эта лаборатория теперь закрыта. Правительство Руанды поручит своим ученым обследовать ее, чтобы выяснить, чем вы тут занимались.

– Вот так всегда – работаю я, а заслуги достаются другим, – вздохнул Волеску.

– Чувствуешь, как твое горло почти помещается в одной моей руке? – спросил Боб.

– Давай заберем его обратно в Рибейран-Прету, Джулиан.

– Было бы прекрасно, – заметил Волеску. – Как дела у моей сестры и ее мужа? Или ты теперь настолько важная персона, что вообще с ними не видишься?

– Он так говорит о моей семье, – бросил Боб, – будто это не он – монстр, который незаконно клонировал моего брата, а потом убил все клоны, кроме одного.

– Они вернулись обратно в Грецию, – сказала Петра. – Пожалуйста, не убивай его, Боб. Прошу тебя.

– Напомни почему.

– Потому что мы добрые.

– Вы живете убийствами, – рассмеялся Волеску. – Скольких убили вы оба? А если прибавить всех жукеров, что вы уничтожили в космосе…

– Ладно, – сказала Петра. – Давай убей его.

Боб сжал пальцы – на самом деле не слишком сильно, но Волеску издал сдавленный горловой звук и выпучил глаза. В это мгновение в лабораторию вошел Сурьявонг.

– Генерал Дельфики, сэр… – начал он.

– Одну минуту, Сури, – сказала Петра. – Он кое-кого убивает.

Боб ослабил хватку.

– Сэр, – сказал Сурьявонг, – это лаборатория военных разработок.

– И генетических исследований в том числе?

– У некоторых работавших здесь ученых имелись опасения насчет работы Волеску и источников его грантов. Они собирали доказательства, – впрочем, тех оказалось не много. Но все указывает на то, что Волеску выращивал вирус обычной простуды, способный переносить генетические изменения.

– На взрослых он бы не подействовал, – заметил Боб.

– Возможно, мне не стоило говорить про военные разработки, – сказал Сурьявонг, – но я подумал, что, может быть, так вы быстрее перестанете его душить.

– Так что же это? – спросил Боб.

– Проект по изменению человеческого генома.

– О том, что он над этим работал, мы знаем, – сказала Петра.

– Но не с вирусами в качестве переносчика, – заметил Боб. – Чем ты тут занимался, Волеску?

– Выполнял условия моих грантов, – прохрипел тот.

– Грантов от кого?

– От тех, кто их предоставлял.

– Возьми весь комплекс под охрану, – велел Боб. – Я свяжусь с Гегемоном и потребую, чтобы по всему периметру поставили руандийских солдат.

– Думаю, – сказала Петра, – у нашего выдающегося ученого друга возникла сумасбродная идея переделать человечество.

– Нам нужен Антон. Пусть разбирается, чем занимался его чокнутый ученик, – заявил Боб.

– Сури, – сказала Петра, – Боб вовсе не собирался его убивать.

– Как раз собирался, – возразил Боб.

– Я бы его остановила, – заверила Петра.

Сури коротко рассмеялся:

– Порой люди не могут без убийств. Пока что результат Боба – один к одному.

Петра больше не присутствовала при беседах с Волеску. Вряд ли их можно было назвать допросами – прямые вопросы вели в никуда, угрозы, похоже, ничего не значили. Общение с ним сводило с ума и действовало на нервы, к тому же ей крайне не нравилось, как он смотрит на ее увеличивающийся с каждым днем живот.

Тем не менее она старалась быть в курсе того, что они за неимением лучшего называли проектом Волеску. Глава электронной безопасности Феррейра напряженно трудился, пытаясь отследить все, что делал Волеску на своем компьютере, и его разнообразные личности в сети. Но вместе с тем Петра наблюдала, чтобы уже начатый анализ баз данных продолжался и дальше. Дети существовали где-то в утробах суррогатных матерей, которые рано или поздно должны были родить. Вряд ли Волеску стал бы рисковать их жизнями, лишив матерей доступа к качественной медицине – фактически это было обязательным требованием. Так что они должны были разрешиться от бремени в больницах с официальной регистрацией.

Петра не могла даже предположить, каким образом можно найти этих детей среди миллионов, родившихся в течение определенного периода. Но они продолжали собирать данные и индексировать их по всем возможным переменным, чтобы было с чем работать, когда наконец обнаружится некий идентифицирующий признак.

Тем временем Боб вел беседы с Волеску. Хоть они порой и давали результат, Боб никак не мог решить: то ли Волеску неосознанно выдает информацию, то ли преднамеренно играет с ними, делясь обрывками сведений, от которых в конечном счете будет мало пользы.

Когда он не общался с Волеску, проводил время с Антоном, который вернулся из отставки и согласился принимать сильнодействующие средства, подавлявшие отвращение к работе в его области науки.

– Я каждый день убеждаю себя, – сказал он Бобу, – что не занимаюсь наукой, а просто проверяю домашние задания студентов. Это помогает, но меня все равно тошнит. Ничего не могу с собой поделать.

– Не насилуйте себя больше, чем можете.

– Мне помогает жена, – сказал Антон. – Она очень терпелива со мной, стариком. И – знаешь что? Она беременна. Естественным путем!

– Поздравляю, – отозвался Боб, зная, насколько это было тяжело для Антона, чьи сексуальные желания шли вразрез с планами завести детей.

– Мое тело до сих пор все умеет, даже в таком возрасте, – рассмеялся Антон. – Даже то, что кажется неестественным.

Но, несмотря на счастье Антона, картина, которую он рисовал, выглядела все хуже и хуже.

– Его план был достаточно прост, – сказал он. – Он намеревался уничтожить человечество.

– Зачем? Не вижу смысла. Месть?

– Вовсе нет. Уничтожить – и заменить другим. Выбранный им вирус должен был проникать непосредственно в репродуктивные клетки тела – в каждый сперматозоид, в каждую яйцеклетку. Вирус заражает, но не убивает – просто вырезает участок генетического кода и заменяет его другим. Изменения могут быть какими угодно – скажем, сила и скорость уроженца Восточной Африки. Некоторых мне не понять, поскольку никто по-настоящему не пытался исследовать функции этой части генома. А про некоторые я даже не знаю, подходят ли они для человека. Мне пришлось бы проверить каждое из них, но сделать этого я не могу. Это уже настоящая наука. Так что пусть этим займется кто-нибудь другой, позже.