Оказывается, на вечер мы ждем гостей, отец Беренжер устраивает прием, и мне предстоит помогать гостиничному лакею прислуживать им.

…Я снова прогуливался по этому новому, прекрасному Парижу, но теперь уже я не так пристально в него вглядывался, все вспоминал минувшую встречу с кардиналом, и слишком уж путаные мысли и непонятные слова, сбившись в кучу, кружились в голове. "Деспозины", "Меровинги", какие-то там… как их?.. "мелхиседеки"…

"…Его Святейшество – наивнимательнейшим образом…"

Нет, божество! Конечно же, божество, никак иначе!..

* * *

И снова откуда-то:

— Ты сказал…

6

Я старик. Мне почти 100. Я пока что, хвала Господу, не утратил способности самостоятельно передвигаться, даже могу иногда выйти из дома.

Однако, считается, что за мной нужен постоянный пригляд. Что ж, наверно. Приглядеть – жив еще я или нет, смержу лишь девять десятых, как сейчас, или уже целиком, как некогда под завывание псов отец Беренжер, сидя на своем восточном троне.

И, как это ни удивительно, такая гляделка у меня, как у барина какого-нибудь, имеется. Причем гляделка совершенно бесплатная. Это моя соседка по лестничной площадке, некая семидесятипятилетняя Роза Вениаминовна, страстная франкоманка. Вся ее корысть заключается лишь в том, чтобы, зайдя, поболтать со мной на французском. Язык этот она неплохо выучила когда-то в детстве, находясь в Париже вместе со своим отцом-дипломатом, которого потом, уже здесь, в холодной России, как она говорит, on a fusillè[17](кстати, мне, находящемуся в этой самой холодной России едва ли не столько же, сколько она, и хлебнувшему поболе, чем она, много привычнее здешнее выражение "поставили к стенке", "пустили в расход" или, если желательно покороче, то просто "шлепнули").

Впрочем, Розе Вениаминовне, после того, как ее отца-дипломата, беднягу, ont fusillè, тоже пришлось кое-чего хлебнуть. О том, "sur ces terreurs",[18]частенько и говорим. Плюс иногда о другой нашей общей с нею беде – о rhumatisme.[19]А поскольку обе эти темы для меня одинаково мало приятны, то я бы не сказал, что "глядение" за мной вовсе уж бесплатное. Плата, правда, не особенно велика, но порой, видит Бог, весьма обременительна.

Но это так, к слову… А о чем бишь я?..

Да! Вот!.. Однажды, не так давно, она зазвала меня к себе на чашку чая. И тут на стенах ее комнатенки, отвратительно пропахшей, как и моя, противоревматическими мазями, я вдруг обнаружил фотографии, на которых были в том числе и лица, знакомые мне.

— Метерлинк? — указал я на одну из них.

Взглянула покровительственно, ибо когда-то, до выхода на à la retraite,[20]была профессором французской филологии, а профессора всегда смотрят на тебя покровительственно, если ты вторгаешься в их вотчину:

— Vous avez lu les pièces de Maeterlinck?[21]

Пришлось объяснять, что les pièces de Maeterlinck я не читал по причине своей вообще не особой расположенности к чтению, и даже этих самых pièces не смотрел, поскольку большим театралом также не являюсь. Да просто-напросто я вживе видел этого самого Метерлинка. Только тут он у вас вполне степенный муж с усами, а в ту пору, когда я его видел, ему едва перевалило за двадцать, он совсем недавно (кажется, в Бельгии) окончил иезуитский колледж, и был он почти никому не известным начинающим поэтом с нежными, как у девицы, щеками и пушком на губах. И называли его тогда просто monsier Moris.[22]

Расширила блеклые глаза:

— Vous йtiez familiers avec le grand Maeterlinck? Vraiment?![23]

Ну да, именно! Если это только можно так назвать, то да, да, действительно, J'йtais familier avec lui.[24]И не с ним одним, между прочим. Вот это у вас на стене, коли мне память не изменяет, monsieur Stefan. Если быть точным, Стефан Малларме – так, кажется.

Вовсе потерялась:

— Oui, c'est surement lui! Mon Dieu, est-ce que vous йtiez familiers avec lui aussi? Ou seulement avec ses vers?[25]

Да при чем, при чем тут какие-то стихи? Стихов я и вовсе не люблю, мадам!

— Mais si vous ne lisiez pas ses vers, peut-être ce monsieur, familier à vous, n'йcrivait pas autent les vers? Peut être, c'est un tout à fait autre monsieur Mallarme?[26]

Как же! А "Иродиаду", сии драматические фрагменты, кто же, в таком случае, не он, что ли, написал?.. Что, съели, мадам? Выходит – натурально тот самый господин Стефан Малларме, не так ли?.. Да нет, не читал я их, повторяю, не читал я этих фрагментов! И причину вам объяснил уже. А вот видеть этого самого Малларме – один раз, в самом деле, видел. Только в ту пору он был чуть помоложе, чем на вашей фотографии. Коли угодно – весьма приятный господин, большего сказать вам о нем, к сожалению, не могу.

А вот это – месье Клод, Клод Дебюсси; кажется, музыку начинал сочинять, в которой я уж и вовсе мало что понимаю. Тоже был в ту пору гораздо моложе. Да, да, мадам, всех их видел воочию, и нечего так пучить на меня глаза!

Вдруг прищурилась эдак хитренько:

— Permettez de demander – et quand aviez-vous le bonheur de voir ceux-ci?[27]

Когда?.. В самом деле, когда?.. Как огромен этот проделанный мною, уже почти замкнувшийся вековой круг! Но если переступить через эту единичку с двумя нуликами, то получится не так уж много – всего каких-нибудь тринадцать лет. Вперед или назад – какая разница?..

Кажется, эти "treize ans"[28]нечаянно и сорвались у меня с языка – просто запутался в направлении.

Покачала головой, вздохнула понятливо.