Нельзя допустить, чтобы все неимущие были мечтателями. Их бедствия всегда действительны, хотя они ошибаются относительно причины, которая порождает эти бедствия. Если бы поэтому неимущим объяснили обстоятельство, составляющее предмет их заблуждения, если бы им указали, как ничтожна ответственность правительства за их бедствия и, наоборот, как велико в этом отношение влияния причин, не имеющих никакого отношения к правительству, – то недовольство и возбуждение среди низших классов обнаруживалось бы несравненно реже и проявлялось бы не в столь жестоких формах, как в настоящее время, а усилия недовольных и беспокойных умов из среды средних классов общества, направленные к возбуждению народа, потерпели бы неудачу. Как только неимущие узнали бы, что их собственная выгода заключается в том, чтобы не поддаваться опасным обольщениям; как только они поняли бы, что, поддерживая проекты всеобщей ломки общественного строя, они оказывают услугу лишь честолюбивым замыслам нескольких вожаков без всякой выгоды и преимуществ для самих себя, так тотчас же можно было бы смело пренебречь всякими попытками беспокойных людей к возбуждению народа.

В то же время народные представители и земельные собственники Англии могли бы с полной безопасностью вновь приняться за спасительное сопротивление незаконным захватам власти; вместо того чтобы признавать себя вынужденными ежедневно приносить свободу граждан в жертву общественной безопасности, они могли бы без всяких разумных поводов к опасениям не только следовать по своему прежнему пути, но и настаивать на постепенных улучшениях общественного строя сообразно требованиям времени и во избежание политических бурь, угрожавших разрушением британскому государственному строю.

Всякие улучшения государственного управления должны исходить от людей, получивших тщательное воспитание, а таких людей естественнее всего искать среди класса собственников. Какого бы мы ни были мнения о некоторых лицах из этого класса, нельзя допустить, чтобы большинство их находило свою выгоду в злоупотреблениях. Они совершают злоупотребления лишь из опасения, чтобы преобразования не вызывали еще большего зла. Если бы это опасение справедливо рассеялось, улучшения и преобразования совершались бы с такой же легкостью, с какой удаляются нечистоты или освещаются улицы. В жизни нередко представляется необходимость мириться со злом для избежания более крупного бедствия, и обязанности всякого благоразумного человека заключаются в том, чтобы подчиняться этой необходимости добровольно. Но то же благоразумие предписывает не подчиняться злу, которого можно избегнуть без всякой опасности. Как только исчезнут опасения насилия и заблуждений со стороны народа, незачем будет страшиться правительственного деспотизма, ибо последний не будет иметь ни цели, ни основания, ни оправдания.

Я льщу себя надеждой, что в этой книге достаточно ясно доказана та истина, что при наиболее совершенном управлении, порученном наиболее выдающимся и бескорыстным людям, страдания и крайняя нищета могут распространиться и даже сделаться всеобщими среди народа, который не установил обыкновения противодействовать благоразумными мерами чрезмерному размножению населения. Но так как до сих пор сущность и действие закона народонаселения не были поняты и старания общества были направлены скорее к усилению, чем к ослаблению последствий этого закона, то мы имеем разумное основание сделать заключение, что при всяком данном порядке управления влиянию именно этой причины необходимо приписать большую часть бедствий, постигающих низшие классы народа.

Таким образом, возлагаемая Пейном и его единомышленниками на правительство ответственность за народные бедствия, очевидно, ошибочна. Хотя свободные государственные учреждения и хорошее правительство содействуют до некоторой степени уменьшению бедности, тем не менее их влияние в этом отношении оказывается лишь косвенным и крайне медленным. По своим последствиям влияние это нисколько не соответствует тому непосредственному и быстрому облегчению, которое народ рассчитывает достигнуть при посредстве революций. Эти преувеличенные надежды и возбуждение, вызываемое неисполнением их, дают ложное направление усилиям народа добиться свободы и препятствуют введению возможных преобразований, хотя медленных и постепенных, но в то же время верных и несомненно ведущих к улучшению участи народа.

Поэтому в высшей степени важно упрочение правильного мнения о том, что может сделать правительство и что находится вне его власти. Если бы был задан вопрос: в чем заключается действительная причина, замедлившая развитие свободы? Я ответил бы: в неведении причины народных бедствий и его неудовольствий в связи с возможностью злоупотреблять этим неведением для усиления власти. Поэтому я считаю в высшей степени полезным распространение мнения, что возникновение народных бедствий лишь косвенно зависит от правительства, которое не может бороться с ними непосредственно, и что главная причина этих бедствий кроется в образе действий самого народа. Распространение подобной истины не только не содействовало бы укреплению злоупотреблений, но, наоборот, предупреждало бы их путем устранения тех опасностей, которые являются предлогом для поддержания злоупотреблений. Таким образом, эта истина послужила бы прочной опорой для разумной свободы.

Приведенные выше соображения поразительным образом подтвердились событиями последних двух-трех лет. Быть может, никогда еще низшие классы народа не возлагали более нелепых надежд на последствия правительственных преобразований и в то же время никогда еще эти надежды не обнаруживали более очевидным образом безусловное неведение причины народных бедствий и не вели столь непосредственно к последствиям, неблагоприятным для свободы. Одна из главнейших причин общего недовольства правительством заключалась в том, что громадное число рабочих, способных и готовых трудиться, оставалось без работы, а потому без всяких средств существования.

Такой порядок вещей, без сомнения, представляется самым печальным событием, какое может постигнуть цивилизованное общество. Из простого человеколюбия необходимо признать, что подобное бедствие является совершенно естественным и извинительным поводом к всеобщему недовольству и что на высших классах общества лежит обязанность употребить все усилия для уменьшения этого бедствия. Но оно может наступить и при наиболее совершенном и бережливом правительстве. Это также несомненно, как несомненно и то, что не во власти правительства предписать возрастание средств существования в стране, когда эти средства вследствие каких-нибудь неизбежных причин должны убывать. Несомненно, что в хорошо управляемой стране может наступить период благосостояния, в продолжение которого ее богатство и население настолько возрастут, что дальнейшие непрерывные улучшения в том же направлении уже окажутся невозможными. Открытие новых рынков для торговли, приобретение новых колоний, возрастание производства при помощи вновь изобретенных машин, значительные улучшения в способах обработки земли – все это такие условия, при которых несомненно произойдет возрастание богатства и населения. И наоборот, закрытие прежних рынков вследствие иностранного соперничества или других причин, отпадение колоний или сокращение торгового обмена с ними, застой в торговле вследствие переполнения рынков своими и иностранными товарами, замедление успехов земледелия – все это такие условия, которые без всякой ошибки со стороны правительства, а по естественному порядку вещей влекут за собой недостаток в работе и продовольствии, в особенности когда эти неблагоприятные условия совпадают с возрастанием населения, происходящим вследствие предшествовавших благоприятных к тому обстоятельств. Недостаток в продовольствии не замедлит повергнуть рабочих в безысходную нищету, но, совершенно очевидно, что из этого вовсе не следует выводить заключения относительно необходимости радикальных перемен в составе управления. Всякая попытка в этом направлении только увеличила бы народные бедствия.