Если бы кто-нибудь заглянул в комнату, отведенную Виктору на базе СЭС, то увидел бы, что ее обитатель неподвижно сидит на полу. Его немигающий взгляд намертво приковал к себе виртэк, поднимающийся над тонкой пластинкой считывающего устройства.

3 октября 2218 года летоисчисления Федерации

Земля, Кайенна

– Джентльмены, я надеюсь, что все готовы? – В голосе полковника Фишборна звучала легкая тревога.

Виктор уверенно присоединился к общему утвердительному ответу. Два дня упорной работы, и он уже не чувствовал себя уроженцем Нижнего Новгорода, зато мог детально описать трущобы Мехико, выругаться на тамошнем арго и подробно изложить биографию Хуана Сантьяго Васкеса.

Свою биографию.

Прочие курсанты тоже изменились. Они иначе двигались, разговаривали, а на их лицах, недавно еще неподвижных и пустых, отражались самые настоящие человеческие эмоции.

И какая разница, что чужие?

– Тогда по одному проходим в эту комнату. – Фишборн указал на дверь и сам скрылся за ней.

– Джон О'Брайен, – тут же прозвучал из динамика мягкий женский голос.

– Совсем как в самом начале, в Квебеке, – мягко улыбаясь, шепнул Рагнур, или, скорее, тот, который ранее был Рагнуром, поскольку такая улыбка норвежцу не была свойственна. – Ты помнишь?

– Как же не помнить? – ответил Виктор. – Вот…

Но развить мысль он не успел. Следующим вызвали его.

Провожаемый одобрительными возгласами и хлопками по спине, Виктор проследовал к двери.

За ней оказалась полная темнота.

– Сэр? – осторожно спросил Виктор и тут же услышал слабое шипение. Ноздри ощутили неприятный сладковатый аромат, и ноги неожиданно ослабели, а мысли спутались.

Падая на пол, он уже ничего не почувствовал.

– Простите, мистер Зеленский, – гаснущее сознание успело уловить реплику полковника, – но это необходимо для чистоты эксперимента…

4 октября 2218 года летоисчисления Федерации

Борт космолета «Альфард-217»

Хуан Сантьяго Васкес очнулся от страшной головной боли. Череп кололо изнутри, словно там затеяли драку два кактуса, во рту было сухо, как в пустыне Сахара, а кишки неспокойно ворочались.

После некоторых усилий он смог определить, что лежит на чем-то твердом и трясущемся, а по сторонам переговариваются люди. Голоса звучали приглушенно, и разобрать слова не удавалось.

Открыв глаза, он не узнал какой-то особой информации. В нескольких метрах вверху было что-то серое, металлическое. А простое действие, именуемое «поднять голову и оглядеться», было сейчас Васкесу недоступно.

Еще отвалится голова. Как потом без нее?

В поле зрения появилось лицо. Напрягши извилины, Васкес определил, что оно мужское.

– Ну что, очнулся? – спросило лицо.

– Ага, – прохрипел Васкес, а в глубине разума проскользнула мысль «Ну и сволочь полковник. Какой гадостью они меня отравили?»

– Давай-ка я помогу тебе сесть. – Сильные руки ухватили Васкеса, и вскоре он переместился в сидячее положение. Лежал он, как выяснилось, на полу огромного помещения, битком набитого людьми. Тут были мужчины и женщины, целые семьи, но никого старше сорока.

– Выпей. – Под носом Васкеса оказалась металлическая кружка, в которой плескалась вода. – Полегчает!

Когда кружка опустела, действительно стало легче. Боль в голове чуть поутихла, кишки успокоились, да и язык больше не царапался о пересохшее небо.

– Ты кто? – спросил мужчина, который помог Васкесу сесть и подал напиться. – Откуда?

– Хуан Васкес, Мехико, – ответил Виктор, осторожно передвигаясь так, чтобы опереться о стену.

– А я Рамиро Мантойя, Мерида, – ответил мужчина, протягивая руку. – Когда тебя приволокли вчера, я сразу понял, что утро у тебя будет нелегким!

– Приволокли?

– Ну да, – кивнул Рамиро. – Ты что, вообще ничего не помнишь?

Получив в ответ скорбный кивок, выходец из Мериды, крупного города на полуострове Юкатан, принялся рассказывать:

– Нас, эмигрантов в одну колонию, держали вместе, в одном зале, пока звездолет готовили к рейсу. Тебя притащили двое полицейских, когда уже началась погрузка. Такое часто бывает, что кто-либо из эмигрантов с горя надирается перед отправкой, так что им не впервой. Ты чего-то кричал и пытался вырваться, но тебя держали крепко…

Хуан Васкес стыдливо опустил голову.

– Ну, ничего, – продолжил Рамиро, – затащили тебя по трапу, положили к стеночке. Ты дернулся и затих.

– А к… куда мы летим? – спросил Васкес. Язык еще плохо слушался его.

– Ты и это забыл? – усмехнулся Рамиро. – На Альвхейм. Кстати, проверь документы. Ты был настолько пьян, что мог запросто их потерять!

Васкес повернулся, нашарил рядом сумку с лежащей на ней шляпой, старой и грязной. Документы нашлись в одном из карманов – идентификационная карточка, эмиграционный лист. Все было в полном порядке.

– Все на месте, – кивнул он меридцу и тут же ощутил новый приступ головной боли.

– Ты что вчера пил? – ухмыльнувшись, поинтересовался Рамиро.

– Текилу.

– И зря! – Выходец с Юкатана оживился. – Сей мерзкий напиток приносит одни неприятности!

– А что же ты предлагаешь пить? Пиво? Или баканору? – Зная о редкостной консервативности обитателей Латинской Америки в отношении спиртного, Васкес, а точнее Виктор, был искренне удивлен.

– Мескаль! – с выражением величайшей торжественности на лице возгласил Рамиро. – Текила есть выкидыш, обмирщенный мескаль, достойный лишь того, чтобы ее пили мерзкие гринго!

– И чем же он хорош?

Невинный на первый взгляд вопрос вызвал настоящий словесный водопад. Жестикулируя и горячась, Рамиро Мантойя рассказал, как мескаль начали гнать в Мексике вскоре после прибытия первых конквистадоров. Что для изготовления текилы используется только один вид агавы, а на мескаль нужно потратить целых пять, что у мескаля ни с чем не сравнимый аромат дыма, что изготавливается он из чистого сока агавы без добавления сахара, отчего получается более сильный вкус. А когда Рамиро принялся перечислять различные виды мескаля, при упоминании каждого цокая языком, Васкес понял, что больше не выдержит.

– Да, и как же я мог этого не знать? – изрек он угрюмо, останавливая болтовню собеседника. – Всю жизнь хлестал текилу как простой смертный…

– Теперь, я надеюсь, ты к ней и не притронешься! – ухмыльнулся Рамиро. – Кстати, а что тебя заставило эмигрировать?

– Так. – Васкес стал еще мрачнее. – Хуже уже было некуда… Вдруг в колонии будет лучше?..

– Обычная история, – Мантойя поцокал языком. – Ладно, пойду я, посплю…