Итак, первое и основное: при серьезном ДТП именно для водителя характерно относительно небольшое количество телесных повреждений, потому что его тело зафиксировано между рулевой колонкой и сиденьем. А вот множество телесных повреждений характерно в первую очередь для пассажира переднего сиденья, тело которого в салоне автомобиля находится в расслабленном, не фиксированном положении. Стало быть, надо обратить внимание на различия в травмах у обеих девушек.

Второе: какие травмы являются характерными или специфическими для человека, находившегося на водительском месте, и какие — для пассажира? Например, разгибательный перелом лучевой кости в типичном месте является характерным телесным повреждением для пассажира переднего сиденья, когда в момент резкого торможения или столкновения он с целью защиты вытягивает вперед одну или обе руки и упирается ладонями в переднюю панель или ветровое стекло автомобиля. А вот среди условно-специфических повреждений водителя во многих литературных источниках указывается травма в области левого локтевого сустава.

Разобравшись с этим вопросом, он нарисовал, заглядывая в материалы уголовного дела, две схемы в виде человеческих фигурок, над одной сделал надпись «Ирашина», над другой — «Щавелева» и указал на них зеленым фломастером места расположения и виды травм, которые должны были бы иметь место при описанных обстоятельствах и в соответствии с показаниями оставшейся в живых пострадавшей. Чисто теоретически. То есть ответил на вопрос: какие повреждения и у кого должны были быть обнаружены, если все было так, как написано в материалах следствия.

Затем пододвинул к себе акты судебно-медицинских экспертиз, внимательно прочел, сделал выписки и уже красным фломастером отметил на схеме места расположения повреждений у каждой из участниц аварии. А это получилась картинка под названием «КАК было на самом деле». Хмыкнул, потом улыбнулся.

Обе фигурки на схемах оказались двуцветными и почти зеркально отражали друг друга: то, что было размечено зеленым фломастером у одной, оказывалось повторенным у другой, только уже в красном цвете. И наоборот. Если Ирашина находилась на пассажирском сиденье, то у нее должен быть обнаружен косо-поперечный разгибательный перелом дистального метаэпифиза левой лучевой кости (в типичном месте). А ничего похожего у девушки нет. Зато есть почему-то у погибшей Щавелевой.

Даже такой условно-специфический признак, как травма в области левого локтевого сустава, наличествовал. Правда, в «теоретическом» зеленом варианте он был у погибшей Щавелевой, якобы сидевшей за рулем, а в реальности оказался у выжившей Ирашиной. Сразу вспомнился читанный когда-то случай из экспертной практики, когда при тангенциальном столкновении автомобилей произошло размозжение выставленного в окно левого локтевого сустава у водителя. Хотя условия образования повреждения здесь были иными, тем не менее, повреждение выставленного в окно левого локтевого сустава прямо указывало на человека, сидевшего на водительском месте. Такая травма возникает в результате удара согнутой в локте рукой о левую переднюю стойку автомобиля, когда открыто окно со стороны водителя и локоть выставлен в проем окна.

При условии, конечно, что автомобиль был с левым рулем. А искореженная «Мазда» была именно такой. Теперь надо окно проверить.

Сергей взял уголовное дело, отыскал фототаблицу с осмотра места происшествия. Вот «Мазда» европейской комплектации с левым рулем, в деформированном проеме окна дверцы со стороны водителя не заметно ни целого стекла, ни его фрагментов. Почему? Да потому, что в момент аварии стекло окна здесь было полностью опущено внутрь дверцы. Стало быть, вполне можно предполагать, что левый локоть водителя мог быть выставлен в проем окна. И у пострадавшей Ирашиной, как отмечено в экспертизе, «открытый перелом локтевого отростка левой локтевой кости». Появлялись все основания утверждать, что за рулем автомобиля находилась именно дочка директора фабрики.

Он вспомнил разговор с Сумароковой и еще раз внимательно перечитал заключение эксперта амбулаторного приема по оставшейся в живых дочке директора обогатительной фабрики. Эксперт, которого Изабелла Савельевна, не скрывая сарказма, назвала принципиальным, ограничился шаблонными выводами о том, что «…имевшиеся у гр. Ирашиной О. И. повреждения возникли в результате воздействия тупого твердого предмета (предметов). В том числе возможно их образование в условиях дорожно-транспортного происшествия в результате удара (ударов) о детали салона автомобиля, при обстоятельствах и в срок, указанный в постановлении. Данные повреждения в своей совокупности повлекли длительное расстройство здоровья более 21 дня и по данному признаку причинили средней тяжести вред здоровью…». Такие расплывчатые выводы характерны вообще для подавляющего большинства экспертиз живых лиц по всей России, особенно по делам о ДТП. Выводы ни к чему не обязывающие, тяжесть вреда здоровью установлена, отмечено, что повреждения могли образоваться при обстоятельствах, указанных в постановлении. А когда следствие придет к какому-нибудь решению и установит окончательно все фактические обстоятельства дела, то такое заключение эксперта отлично подойдет при всех вариантах. Иными словами, лицо, проводящее расследование, при помощи «советчиков» и «консультантов» из числа заинтересованных граждан принимает решение: кто должен оказаться виноватым. Затем под это решение подгоняются фактические обстоятельства, а если они подгоняются плохо, то их можно подкорректировать, придумать заново или удачно забыть. И вот к этой готовой, всем удобной и, не исключено, что хорошо проплаченной схеме прикладывается, как гайка к болту, расплывчатое заключение судебно-медицинского эксперта.

Большего от «принципиального» специалиста и не требовалось.

А теперь следователь задает дополнительный вопрос, который ранее перед экспертом поставить забыл или не счел нужным: кто сидел за рулем? И разгребать все это поручено Сергею Михайловичу Саблину.

Ах, этот знаменитый вопрос «Кто сидел за рулем?» Саблин вспомнил, что проблема «живые валят на мертвых» далеко не нова. Еще в монографии видного отечественного судебного медика профессора В. Л. Попова «Судебно-медицинская казуистика» он читал случай 1985 года о ДТП с участием мужчины и девушки. Машина совершала хаотичные движения, словно потеряла управление, натолкнулась на большой камень и перевернулась, пострадавших извлекали из-под нее (девушка под багажником, мужчина в салоне), девушка через трое суток скончалась, а мужчина, отделавшийся незначительными повреждениями (внешними, внутренних не было), утверждал, что за рулем была девушка. Так вот, эксперты мучались-мучались, но сумели-таки установить, что мужчина, кстати сказать, совершенно голый, сидел за рулем, а девушка, полностью одетая, полулежала на переднем пассажирском сиденье, и голова ее была на коленях у мужчины. Немудрено, что машина словно бы потеряла управление. Кто бы сомневался! И этот, с позволенья сказать, джигит хотел сделать вид, что он совершенно голый спал на заднем сиденье, и девушка сама во всем виновата.

Ну что ж, через какое-то время Сергей был готов дать окончательный ответ, который лично у него ни малейших сомнений не вызывал. Прежде чем приступить к написанию документа, он посидел несколько минут с закрытыми глазами, прикидывая, успеет ли закончить его сегодня, или лучше вообще оставить составление акта дополнительной экспертизы на завтра. Он устал, голова побаливала, острота зрения падала, как бывало обычно после длительной напряженной работы. Нет, он сделает все сегодня. Почему-то казалось, что готовый и подписанный им документ словно поставит точку в наглой лжи, выдаваемой папиной дочкой Ирашиной. Лжи, которую не может опровергнуть несчастная погибшая девушка по фамилии Щавелева, оказавшаяся совершенно беззащитной перед деньгами директора фабрики и беспринципностью следователей и экспертов. И кто может теперь ее защитить?