В резолюции, наскоро написанной Лениным карандашом на листке, вырванном из ученической тетради (историки называют этот листок одним из судьбоносных документов XX века), одной из причин необходимости спешного вооруженного восстания названо «нарастание во всей Европе всемирной социалистической революции…».

Вспышки в разных странах – были. Но никакого «нарастания» и близко не было. Однако Ленин удивительным образом сам продолжал верить в этот миф и убеждать – довольно успешно – в его реальности других.

Ленин надеялся одним ударом уничтожить все прежнее: армию, чиновничество, полицию. Национализировать банки, то есть отнять у людей их вклады, накопленные многолетним трудом. Отнять землю у землевладельцев, доставшуюся от прапрадедов. А фабрики – у фабрикантов. И как поется в «Интернационале»:

Для людей определенного склада – тех, кто действительно был «ничем», – это звучало очень, очень заманчиво.

А кто же возьмет на себя функции управления заводами, фабриками да и всей страной?

Для Ленина здесь никакой проблемы не было – вооруженный народ. Он утверждал (и, скорее всего, непостижимым образом верил в свои абсурдные утверждения), что руководству хозяйством огромной страны нужно обучить всех (кроме «богатых»), что необходимо «к обучению делу государственного управления ‹…› немедленно начать привлекать всех трудящихся, всю бедноту». Самое интересное здесь – слово «всех»…

Некоторые его заявления тех лихорадочных дней просто трудно осознать – в своем ли уме человек, который это пишет? «Для нас важно привлечение к управлению государством поголовно (! – М. Ч.) всех трудящихся. Это – гигантски трудная задача…»

И главное, добавим, не только невыполнимая, но и совершенно ненужная! Если все будут управлять, кто же будет учить детей и лечить больных?

В ночь на 25 октября Ленин в парике и в повязке на щеке как бы от зубной боли (напоминаю – он еще скрывался от суда Временного правительства) пришел в Смольный.

Лев Троцкий рассказал ему, как идут дела: почти все мосты через Неву в руках восставших, захвачены городской почтамт (на деле он был занят только в полвторого ночи), центральная телефонная станция (лишь в семь утра), все вокзалы, кроме Финляндского. Троцкий сказал Ленину, что надеется взять город без единого выстрела.

Троцким все было продумано до мельчайших деталей. Ему помогал большевик Антонов-Овсеенко. «Ленин не принимал никакого участия в составлении плана переворота, – пишут историки. – …Он не слишком верил в возможность бескровного переворота». Так и хочется сказать – его прямо-таки пьянил запах крови.

К восьми часам утра 25 октября 1917 года стало ясно, что Петроград взят. В руках правительства оставался только Зимний и небольшой Мариинский дворец.

Ленин написал текст обращения «К гражданам России!». В десять утра 25 октября 1917 года Военно-революционный комитет распространил это воззвание – по радио, телеграфу, тысячами листовок: «Временное правительство низложено. …Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством… это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»

(Ленин опережал события: ультиматум правительству был предъявлен только в 19 часов…) Вслед за этим воззванием Керенский, поняв, что ему опасно оставаться в Петрограде, отправился на автомобиле на фронт, надеясь убедить войска пойти на защиту столицы. Он проехал свободно по улицам Петрограда.

Но новая власть, еще даже не победив полностью, сразу же активно стала создавать свою мифологию. Эта мифология продержалась (как мы показывали на примере «Ленина в Разливе») долгие десятилетия (и в какой-то степени держится, к сожалению, до сих пор). В течение всех послевоенных школьных лет я, например, верила «советским» учебникам истории, что Керенский при наступлении большевиков бежал из Зимнего дворца в женском платье… Это ж надо было придумать! Значит, уже тогда власти помогали умелые политтехнологи.

В течение оставшегося в истории дня 25 октября признаков совершавшейся революции нигде не было видно. Министры все еще заседали в Зимнем дворце – руководивший переворотом Троцкий не спешил их арестовывать.

Накануне вечером, как описывает ситуацию замечательный историк Е. В. Анисимов, город тоже «жил привычной жизнью, в театрах шли спектакли (в тот вечер в Мариинском пел Федор Шаляпин). Люди возвращались с лекций, концертов, а навстречу им по улицам двигались какие-то непонятные отряды с красными повязками…»

В два часа ночи 26 октября отряды Антонова-Овсеенко с минимальными потерями заняли резиденцию Временного правительства и арестовали его членов.

Никакого кровопролитного штурма Зимнего, многократно изображенного на живописных полотнах и в ярких, запоминающихся кинокадрах «советского» времени, не было (хотя погибшие юнкера, увы, были). «Власть буквально упала в руки большевиков» (Анисимов Е. В.).

Через несколько лет реальные черты происходившего в Петрограде 25 октября 1917 года были стерты из национальной памяти.

Это было сделано сознательными усилиями одного, но очень заинтересованного в мифологизации истории Октября человека.

«Советская» власть сама – в лице Сталина – определила способ изображения важнейшего события в истории России XX века.

Девять лет спустя Сталин объявил Троцкого (главного, как вы уже видели, деятеля Октября) врагом – и выслал из страны. А много лет спустя (не забыл! Всегда, видимо, с неутихающей ненавистью помнил о его роли в Октябре!) и вовсе подослал к нему в Мексику убийцу.

Одним из лидеров Октября был Лев Троцкий