Я ничего не сказал насчет пущенных в огород козлов. И не прокомментировал мудрость поддержки группы тайных правителей, а не одного сильного человека или остатков аристократии из Суда Всех Времен. Я лишь признал:

– Похоже, они стараются действовать на благо Хсиена. Но я не стал бы доверять никому, ставящему на тех, кто прячет лица за масками.

Нет нужды говорить ему, что у Шеренги нет секретов от нас. Мало что из их поступков или споров остается не замеченным приятелями Тобо. И их личности тоже для нас не секрет.

Мы действуем исходя из предположения, что и Шеренга, и прочие военачальники запустили к нам вместе с рекрутами шпионов. Что, кстати, хорошо объясняет, почему набор рекрутов среди Детей Смерти почти не встречает сопротивления властей.

Очень многих шпионов распознать нетрудно. Дрема показывает им то, что хочет показать. Она ехидная и мстительная ведьмочка, и я уверен, что у нее уже готов жестокий план, как потом использовать этих шпионов.

Она меня тревожит. В ней тоже накопилась давняя ненависть, но ее объекты ускользнули из жизни ненаказанными много лет назад. Однако всегда остается вероятность, что она выплеснет ее на другого козла отпущения, а это не пойдет на пользу Отряду.

– Чего ты хотел? – спросил я Сантаракситу.

– Ничего особенного. – Его лицо стало холодно-нейтральным. Он друг Дремы. А я вывел его из равновесия. Он читал мои Анналы. Несмотря на все, что Дрема вынудила его испытать на пути сюда, он так и не смог примириться с жестокими реальностями нашего образа жизни. И я уверен, что он не пойдет домой вместе с нами. – Я надеялся увидеть Дораби до начала переговоров. Это может оказаться важным.

– Сам не знаю, куда она подевалась. Шики тоже куда-то пропала. Мы договаривались встретиться здесь. – Местные обычаи делают невозможным для женщин проживание в одной комнате с мужчиной. Даже Сари поселили отдельно от Мургена, хотя они законные супруги. А присутствие Шикандини нагрузило Сари особыми обязательствами. Она хотела отвлечь святых отцов, но вовсе не до такой степени, чтобы у них поехала крыша. Вполне достаточно, если они пойдут на несколько мелких уступок. Впрочем, главной миссией Шики станет вовсе не отвлечение внимания.

Мастер Сантараксита на мгновение заломил руки, потом сложил их на груди. Кисти его рук исчезли в рукавах рясы. Он волновался. Я пригляделся к нему внимательнее. Он что-то знал. Я взглянул на Лебедя. Тот пожал плечами.

В зал ворвались Мурен и Тай Дэй.

– Где они? – спросил Мурген. Тай Дэй выглядел встревоженным, но промолчал. Он так и будет молчать. Он редко что-то говорит. Как жаль, что сестра не учится на его примере.

Тай Дэй тоже что-то знал.

– Еще не приходили, – ответил Лебедь.

– Шеренга Девяти рассердится, – добавил я. – А что, Дрема и Сари затеяли какую-то свою игру? Сантараксита нервно попятился:

– Неизвестные тоже еще не пришли. Мои спутники – пестрая компания. Когда придет Дрема, мы станем представителями пяти различных рас. Даже шести, если считать Сантаракситу одним из нас. Дрема верит, что уже одно наше разнообразие устрашит Шеренгу Девяти.

У нее есть и иные, куда более странные идеи. Не знаю, с чего она решила, будто запугивать их – хорошая идея, и это что-то изменит. Нам от них нужно всего-навсего разрешение порыться в информации, необходимой для ремонта и управлениями вратами на равнине. Монахи Хань-Фи готовы поделиться этим знанием. Чем сильнее мы становимся, тем больше монахам хочется, чтобы мы ушли. Их куда больше пугает распространяемая нами ересь, чем армии, которые мы можем привести потом сюда.

Зато эта угроза не дает спокойно спать военачальникам. Но они тоже хотят, чтобы мы ушли, потому что чем сильнее мы становимся, тем более реальную и близкую угрозу представляем для них. И я не виню их за такую логику. Я сам бы на их месте так думал. Весь накопленный человечеством опыт учит относиться к вооруженным чужеземцам с подозрением.

Тут соизволили появиться и женщины. Лебедь Лозан драматически развел руками и вопросил:

– Где вы были?

Потом принял другую позу и спросил снова, уже с другой интонацией. Затем с третьей. Лебедь развлекался.

– Твоя дочь заигрывала с послушниками, которых мы встретили по дороге, – сообщила Сари Тай Дэю.

Я взглянул на Шики и нахмурился. Девушка выглядела эфемерным созданием, а отнюдь не женщиной-вамп. Я моргнул, но впечатление осталось. Я приписал его поврежденному глазу. Шики куда больше походила на огорченный призрак, чем на замаскированного мальчишку, оттягивающегося в этой роли по полной программе.

Для всего Хсиена Тай Дэй считался отцом Шики, потому что всем было прекрасно известно, что у Сари только один сын. А ее брат Тай Дэй ухитрился остаться личностью настолько скрытной, что даже в Вороньем Гнезде местные никогда не задумывались над тем фактом, что редко появляющаяся на людях Шикандини должна была родиться тогда, когда ее отец был похоронен под равниной. Никто не осмеливался также спросить, что стало с матерью девушки.

Шики всегда производила впечатление пустоголовой, ее всегда сопровождал шлейф мелких неприятностей, и ее всегда считали угрозой лишь для душевного равновесия молодых людей.

Шики-призрак обрела плотность. Надула губки. И заявила:

– Я не флиртовала, отец. Я с ними только разговаривала.

– Мы тебе запретили разговаривать с монахами. Здесь это закон.

– Но, отец…

Едва начавшись, сценка никогда не останавливалась. У нас могли быть зрители. Но это был спектакль. И весьма неплохой – во всяком случае, для тех из нас, кто не привык общаться с очень юными женщинами.

Мастер Сантараксита продолжал что-то нашептывать Дреме. Наверное, он сообщил ей нечто такое, что она хотела услышать, потому что ее лицо осветилось от радости. Впрочем, она не удосужилась поделиться новостью с отрядным летописцем. Эти Капитаны все одинаковы. Всегда играют, держа свои карты возле груди. Кроме меня, разумеется. Я в свое время был образцом открытости.

Тай Дэй с дочуркой продолжали препираться, пока он не выдал ей громкую и суровую тираду на языке нюень бао. Шики нахмурилась и замолчала.

Очень старый монах открыл дверь зала. Задача оказалась для него очень трудной. Он поманил нас хрупкой ручкой.

Я был в Хань-Фи впервые, но я догадался о его ранге по рясе – темно-оранжевой с черной окантовкой. Следовательно, он был одним из четырех или пяти старейшин Хань-Фи. И его присутствие ясно показывало, что монахов Хань-Фи весьма интересует исход встречи. Иначе дверь открыл бы какой-нибудь монах среднего ранга лет шестидесяти, а затем остался бы с нами, указывая послушникам, которым положено прислуживать нам и Шеренге Девяти. Мастер Сантараксита улыбнулся. Возможно, он как-то причастен к тому, что эту встречу сочли очень важной.