– У вас здесь каждый вечер кого-нибудь убивают?

Андрей резко выпрямился.

– Не понял?!

– Посмотри…

Брат опять закипел:

– Ну ты точно знаешь, куда нужно залезть!

– Я еще никуда не залезла…

– Пошли отсюда быстро! Потом и тебе и мне показания давать, да еще соседкам объяснять, что мы тут случайно оказались.

– Как же мы можем все так оставить?

Любопытство все-таки одолело моего сверхосторожного брата, и он, озираясь, подошел к оконной щели, из которой выбивалась полоска света.

Среди беспорядка в комнате – обрывков холста, перевернутых коробок и мольбертов – в луже крови лежал труп. Андрей постоял какое-то время молча, потом достал сигареты.

– Да, придется вызывать полицию.

Случайно меня посетило чувство самосохранения. Нельзя мне быть замешанной в этом деле! Я у них была этим утром, уходила с Кириллом, а вечером его находят мертвым в своей галерее. И я вызываю полицию. Опрос соседей может сильно осложнить мою жизнь. Кроме того, не в моих интересах было, чтобы Данил узнал, что я встречалась с Кириллом в Праге. Андрея я тоже не хотела в это втягивать. Он сегодня уже общался с полицией по поводу кражи. И они с удовольствием встретятся с ним теперь по поводу трупа.

– Нельзя нам вызывать полицию! Я его знаю.

Брат протянул своим противным голосом:

– Т-а-а-а-к. Суду все ясно!

Я рассердилась.

– Не вопи! Лучше думай, как будем с полицией общаться.

– Ну уж, нет! Теперь и речи быть не может о нашем общении с полицией. Это я тебе как семейный адвокат говорю.

Я вспомнила про ключ, который Кирилл дал мне утром. Пришлось, как обычно, лезть с головой в сумочку, чтобы найти его. Ключ, к моему удивлению, нашелся быстро, и я молча протянула его Андрею.

– Ты что, совсем рехнулась? Чтобы нас кто-нибудь застукал?

Я упрямо посмотрела на брата.

– Я не брошу его здесь на всю ночь!

– Если бы ты его не знала, мы могли бы просто вызвать полицию и ни о чем не переживать.

Исполнившись решимости, я подошла к двери. Ключ легко вошел в замочную скважину и с легким скрипом повернулся. Толкнув деревянную, обитую кованным железом дверь, мы быстро захлопнули ее за собой.

Андрей шепотом спросил:

– Здесь радио есть?

– Зачем?

– Включим на полную, и уйдем. Через полчаса это всех достанет, и соседи вызовут кого-нибудь.

В комнате стоял свежий запах крови. Меня слегка мутило, и я старалась не смотреть на пол. Кирилл лежал на боку, будто спал. Светлая майка Кирилла была вся залита кровью, будто кто-то плеснул в него из ковша. Где-то в области сердца, как мне показалось, растеклось огромное темно-красное пятно. Наверное, его проткнули чем-то острым.

В моем брате проснулся юрист-уголовник. Он достал телефон и сделал несколько снимков места происшествия, потом показал на шкаф и спросил:

– Что у них в этом шкафу?

– Кровать.

– А кроме нее там что-нибудь есть?

– Не знаю.

Осторожно обойдя труп, я подошла к шкафу. Подергала дверь, но она не открывалась.

Я нагнулась, чтобы посмотреть в замочную скважину, и после этого начисто утратила эту вредную привычку. Из замочной скважины на меня смотрел чей-то глаз. Я сделала над собой усилие, чтобы не закричать, но, наверное, все-таки издала какой-то звук, потому что Андрей зашипел на меня.

– Ты можешь не орать?! Я нашел какой-то старый магнитофон. В нем есть радио. Сейчас настрою, так что будь готова убегать.

Я уже давно была готова. Мы включили радио, которое сначала оглушительно зашипело, потом поймало волну и загрохотало барабанными ударами. Быстро выключив свет, мы выбежали и замкнули за собой дверь. Так быстро, как в ту ночь, я уже давно не бегала. Отдышались мы только на Карловом Мосту.

16 июня 1148 г. Франция.

Когда первые лучи утреннего солнца тронули старые стены родового замка де Монбар, во двор въехали три всадника. Утренние гости, минуя охрану, прошли сразу в кабинет де Монбара. Граф не сомкнул глаз в эту ночь в ожидании приезда дамы. Наконец дверь распахнулась, и женская фигура в плаще из грубого сукна появилась на пороге. Отослав слуг, граф подошел к даме и откинул капюшон. На него смотрело утомленное лицо женщины, познавшей тяготы жизни. Ввалившиеся глаза казались потухшими, а желтоватый оттенок кожи более подходил старухе, чем даме средних лет. Женщина с полным безразличием отнеслась к тому, что ее внимательно осматривает посторонний мужчина. Она подала признаки жизни лишь после того, как Де Монбар взял ее руку и почтительно поцеловал.

– Доброе утро, Бланка. Я весьма рад, что настоятельница согласилась отпустить вас.

Дама снисходительно кивнула графу и расположилась в огромном кресле у камина.

– Ваше предложение было весьма щедрым, и она не смогла устоять.

Де Монбар внутренне усмехнулся. Десять лет унижений и монастырской жизни не вытравили в красавице Бланке породы.

– Зачем я вам?

Де Монбар подошел к камину и протянул руки к огню.

– Мне нужна помощница.

Брови женщины взлетели, как когда-то в юности.

– Помощница?

– Происшествия в дамских будуарах сокрыты от моих глаз. А они бывают весьма занятны и даже более значимы, чем простые замыслы на мужской половине.

Бланка возвращалась к прежней жизни, в которой граф де Монбар предлагал ей роль осведомительницы. Было что-то странное в его выборе. Она уже немолода, и у нее нет влиятельных родственников, которые бы помогли открыть нужные двери.

– Почему я?

– Вы предпочитаете провести остаток дней в монастыре?

Бланка вскочила:

– Нет!

Граф мысленно улыбнулся – она все такая же горячая, хотя былой аристократической спеси заметно поубавилось.

– Значит, вы согласны?

– Да, я согласна, но опасаюсь, что вы передумаете. Дамы более родовитые согласились бы служить вам.

– У нас с вами есть общий враг, моя дорогая, а это сближает.

– Общий враг?

– Аббат де Клерво.

Бланка похолодела. Никто в здравом уме не хотел бы иметь счеты с Монсеньором.

– У меня?!

– Вы, конечно, не помните глупого юношу, который имел неосторожность просить вашей руки, а вместо этого познакомился с охотничьими псами вашего отца. И как вы думаете, почему вы оказались в монастыре, а ваш сын издох, как бродяжка, от голода?