Абсолютное дезориентированное большинство населения в конце периода российских реформ и перед приходом Путина к власти не поддерживало ни одно из действовавших тогда политико-идеологических течений, не идентифицировало себя с ними и не сочувствовало никому из их лидеров, дистанцируясь от большей части общественных организаций.

Поэтому легкость, с которой авторитарный режим подавил свободу политической деятельности и ввел цензуру в СМИ, объясняется в первую очередь отсутствием в массе населения явных политических убеждений и взглядов. Половина опрошенных в 1999 году и более 40 % в 2002 году не имели выраженных политических позиций или не смогли их артикулировать (табл. 5.1). Если нет убеждений, глупо ждать серьезного сопротивления со стороны общества. Контроль президентской администрации над основными информационными каналами был установлен уже в 2002–2004 годах. (Одно это уже может свидетельствовать о неразвитости, недифференцированности социума).

Поле политико-идеологических взглядов населения можно описывать как инерционное множество не очень определенных или диффузных представлений о «социализме с человеческим лицом», родившихся еще в середине 1960-х годов. Этот несколько гуманизированный советский вариант государственного патернализма предполагал наличие «социального государства», обеспечивающего «справедливое распределение национальных доходов», защиту неимущих и социально слабых групп населения[44].

Именно это коллективное подсознание, присущее поколению дефицитарной экономики брежневского застоя, определяло доминанту массовых идеологических представлений в постсоветское время. Основное умонастроение могло быть дополнено вариациями на те же темы патерналистского государства, а именно – каким образом можно достичь желаемого состояния. Одни респонденты считали свои взгляды «коммунистическими». Другие, примыкавшие к ним, говорили о себе как о сторонниках «твердой руки», способной навести «железный порядок» в стране, укротить коррупцию в среде бюрократии, подчинить олигархов, заставить их «перестать красть» и «вернуть награбленное народу», сделав бизнес «социально ответственным». Третьи определяли себя как людей с русско-патриотическими убеждениями (по сути, имея в виду ту же самую организацию власти, но ориентированную на приоритеты русских). Четвертые называли себя «аграрниками» и т. п.

Людей, сознательно ориентированных на западные модели правового государства, разделения властей, защиту личных свобод, прав человека и других принципов современного демократического общества, насчитывалось (и насчитывается на всем протяжении последних 15 лет) сравнительно немного: от 7 до 12 % взрослого населения (максимум 15 % в отдельные моменты).

Поэтому можно сказать, что доктрина «суверенной» или «управляемой демократии» В. Суркова фактически ничего не искажала в этом понимании массами положения вещей, хотя и отдавала самым циническим образом риторическую дань иллюзиям либералов и демократов времен перестройки и гайдаровских реформ. Последующая политика лишь закрепила это состояние: медленное удушение конкуренции политических партий, ограничение интернета и информационного пространства, прессинг по отношению к общественным движениям и организациям гражданского общества, а стало быть – сокращение сферы публичных дискуссий до аудитории нескольких независимых изданий и интернет-порталов.

Таблица 6.1

Каких политических взглядов вы сейчас придерживаетесь?

N = 1600. В % к числу ответивших.

Имеет смысл подчеркнуть одно обстоятельство: действия режима сами по себе не могут быть объяснением, почему российскому обществу присуща такая степень неопределенности, невыраженности идеологических взглядов и позиций населения. Способны как-то охарактеризовать или идентифицировать свои идеологические установки лишь около половины опрошенных (это весьма устойчивый показатель, мало меняющийся на протяжении последних 10 лет). Однако открыто высказывать свои убеждения, даже чисто виртуально, готовы еще меньше – 40–43 %. Большая часть предпочла бы ретироваться при необходимости публично отстаивать свои взгляды.

Идеологическое разнообразие российского общества постоянно подвергается стерилизации, хотя, строго говоря, уничтожать надо было бы немногое. Последующие замеры подтвердили значимость этого вывода и устойчивость массового поведения (а значит – неизменность институциональной организации общества).

Сторонники социалистических воззрений преобладают во всех социальных средах (колебания не превышают допустимой статистической ошибки в 3,7–4 %); их чуть больше только среди бюрократии (руководителей, специалистов, служащих), убежденной в важности сохранения распределительной роли государства, людей с достатком. Приверженность к другим взглядам меняется в разных социально-демографических группах. «Коммунисты» представлены главным образом пожилыми и малообразованными респондентами, пенсионерами, людьми с низкими доходами. Напротив, либералов больше среди более молодых людей (от 18 до 40 лет), среди жителей столицы, предпринимателей и руководителей. «Националистами» чаще называют себя более молодые, образованные, амбициозные жители крупных городов, занимающие более высокие социальные позиции (предпринимателей, руководителей) а также силовики, низовая бюрократия (служащие), то есть те группы, которые явно испытывают дефицит ценностей коллективной идентичности.

Таблица 7.1

Социально-демографические характеристики респондентов с различными политическими взглядами

В % к числу ответивших.

Демократическая модель государства западноевропейского типа собирала предпочтения самой большей части опрошенных на протяжении почти 20 лет (начиная с 1989 года), когда сотрудники «Левада-Центра» (тогда – первого ВЦИОМ) начали проводить соответствующие измерения[45]. Социалистическая модель, напротив, медленно теряла свою привлекательность. Начиная с середины 2000‐х годов ее выбирали вдвое меньше опрошенных, чем во второй половине 1990-х годов, когда возвращение к советской системе многим казалось единственной возможностью выхода из кризиса или его преодоления. Даже общий подъем после присоединения Крыма великодержавных или постимперских настроений не обернулся особым усилением ностальгии по СССР, хотя некоторый рост предпочтений этого плана следует отметить.