Именно с таким выражением она снова машинально пошарила рукой по тарелке в поисках бастурмы, нащупала пустоту, осмотрела чисто выметенное блюдо, потом возмущённо сказала:

— Больше нет, что ли?

Воскресное утро против всякого обыкновения наступило у меня в восемь утра, хотя в другие выходные дни до полудня мог в постели проваляться. Встал, огляделся. Спал я сегодня не в своей спаленке, а на топчане в горнице, и с непривычки шея затекла так, что пошевелить трудно было. А свою кровать уступил прожорливой колдунье.

Умылся, в душ зашёл, а когда начал жарить себе омлет с ветчиной и масло только зашипело на сковородке, на кухне показалась совершенно заспанная Маша. Которая молча вытащила из буфета тарелку и со стуком поставила её на стол рядом с моей, после чего села на скамейку, опёрлась головой на руку и сонно уставилась на меня. Я пожал плечами, добавил к порции сначала два яйца, но потом, перехватив разочарованный взгляд внезапно приоткрывшихся глаз, добавил ещё два. Влезло это всё на мою сковородку с великим трудом, я всё больше один здесь живу, и на одного утварь кухонная рассчитана. Но справился, разве что подгорела чуток яичница.

Сняв сковороду с плиты, я разбросал по тарелкам половинки круглого омлета, выставил острый соус выделки какого-то южного народа, о котором я никогда и не слышал, затем поставил чайник на плиту. За спиной зазвякали нож с вилкой. Когда я обернулся, сонный туман из взгляда ушёл, и теперь колдунья Маша уплетала омлет с грибами и ветчиной за обе щёки, при этом меня не замечая и глядя в окно на усевшихся на забор воробьев.

— Доброе утро, — поприветствовал я её.

В ответ получил лёгкий кивок. Не уверен, что она вообще расслышала, что я ей сказал. О своём думала, о значительном — что ей суета? Яичницу есть не забывала, правда, но это у неё машинально получалось, хоть и с аппетитом. А чего она худая такая, если так ест? Тоже интересно. Магия какая-нибудь из ей доступных? Не тощая, но и до полной ей очень далеко. Небольшая, стройная, складная. Лицо чуть детское, хоть ей уже больше восемнадцати наверняка. На правой брови маленький белый шрамик, отчего бровь немного раздвоилась. Глаза голубые, светлые. Волосы тоже светлые, стриженные растрёпанным ёжиком. Шея тонкая, высокая. Прямой нос. Рот крупноват немного для её лица, но смотрится даже красиво. Твёрдый подбородок. Ушки маленькие и розовые. Хорошенькая девушка, очень. Свежая, чистая, и взгляд ясный. Не зря, наверное, я её из мрачных Анфисиных застенков вытащил.

— Я сейчас к некроманту местному пойду, — сказал я, решив не размениваться на вступления. — Хочу выспросить у него, что он с тех двух трупов, что в кабаке остались, вызнал. Не хочешь сказать что-нибудь, чтобы мне жизнь облегчить?

— Хочу, — сказала она, отвернувшись от окна и даже перестав жевать. — Не трать время. Ни один некромант о них ничего не узнает.

— Это почему? — удивился я. — У нас тут несколько колдунов в Великореченске, но некромант наш — самый сильный. Даже в Твери такого, по слухам, нет.

— Да хоть в Эрале Эльфийском. Или в Тёмных землях, — ехидно улыбнулась она. — Кто с Пантелеем дело имеет — у некромантов не воскресает. И дух их не вызывается. Так что к медиуму тоже можешь не ходить.

— Это почему? — удивился я.

Про то, что многие колдуны своих присных от некромантских расспросов заклинают — это факт известный. А если колдун был сильный, то и самый лучший некромант труп не поднимет и говорить не заставит. А вот насчёт духа… Духи, конечно, свидетели не лучшие, у них от астральной жизни ум за разум заходит, и вместо правды такого могут понагнать, что хоть стой, хоть падай, а не дай боги, их ещё и на пророчества потянет… но такого, чтобы дух не вызывался — не слышал. За все свои тридцать три года.

— Это потому, что Пантелей их дух вызывает первым, — взялась за объяснения девушка. — Сразу же, как его слуга погибнет. У них на шее амулеты специальные, которые для духа вроде как порталы открывают. А затем помещает во временное тело. После этого уже подбирает постоянное — и вмещает дух в него.

— Погоди… так что же получается?..

— Получается, что слуги у него бессмертные, — подвела она итог. — Потому и служат ему так, как никто никому не служит. Поди плохо, померев, в другое тело войти?

— А другие тела откуда берутся?

— Известно откуда. Мимо проходят. Как пройдёт подходящее, так и…

Тут она резко помрачнела, закусила губу и отвернулась к окну.

— Что-то не так? — спросил я.

Она лишь мотнула головой, вроде как «отстань!». Я отстал, но кое-что в мозгах прояснилось. Какие выводы можно сделать из сказанного? Если всё правда, то этот самый Пантелей на смертный приговор себе прегрешений набрал. А я Маше верю. Такое колдовство, какое он пользует — верный путь на виселицу, а тому, кто «клиента» к ней доставит — награда. Немалая.

— Его где-то ищут?

Колдунья лишь отрицательно мотнула головой. Хуже. Награда пока не объявлена никем. Значит, надо повернуть дело так, чтобы стали искать. А как это сделать? Для начала всё же надо с Васькой пообщаться. Некроманты — они такие, с мёртвого тела могут информации собрать больше любого иного колдуна, причём такой, что никто другой её и не заметит.

— Маша, а тот, кто на тебя напал, это кто такой был? Я таких и не встречал.

— Тело. Пустое, — лаконично ответила она, так и не глядя на меня. — По крайней мере, я так думаю.

— А не слишком ли оно крепкое для обычного тела? Здоров уж больно, — засомневался я.

Она лишь пожала плечами.

— А ты этого Пантелея откуда знаешь? Откуда он сам? — задал я следующий вопрос.

— Знаю я его по Царицыну, — повернулась она ко мне. — А откуда он сам — никто не знает. И его самого никто не знает, кроме меня одной. Что-то ещё хочешь спросить?

Откровенно недружелюбный тон я пропустил мимо ушей. Раз уж начала она что-то рассказывать, то пусть рассказывает до конца. Тогда я смогу с большей пользой провести день. А эмоции свои пусть при себе держит, мне до них дела как до прошлогоднего снега.

Тут объяснить бы надо. Любой объявленный в розыск преступник, которого ты на аркане приведёшь, даёт тебе сто золотом. Это если мелкий, вроде алиментщика или должника по штрафам. Но если приведёшь «висельника», того, кто на смертную казнь претендует, то получишь целую тысячу. Большие деньги, года два не работать можно, если не транжирить. А вот если поймаешь или уничтожишь колдуна, которого для виселицы ищут, то ты разбогател. Тверской князь в таких случаях платит сам, не община. Сто тысяч на ассигнации. Хоть в купцы подавайся. На свою самоходную баржу хватит, по крайней мере. А вот этот самый Пантелей, если всё, о чём Маша говорит, правда, таким и выглядит. И если его в розыск объявят, то десять тысяч золотых за его голову обеспечено. Искать кинутся все, но у меня преимущество будет — Маша. И фора по времени.