Это собственное открытие заставило Ленку замолчать – она о чем-то задумалась.

Николай Николаевич улыбнулся, чтобы как-то, хотя бы улыбкой, смягчить тревожное состояние Ленкиной души.

Но она не ответила на его улыбку, не приняла ее, она была там, вся в этой истории, которая так заставила ее страдать и которая до сих пор еще была не ясна ее дедушке.

– А ты?.. – Ленка резко повернулась к нему всем корпусом. – Ты бы тянул время, если бы знал про кого-нибудь страшную тайну?

– Я бы не тянул, – строго ответил Николай Николаевич. – Никогда. Зачем зря мучить людей, зачем над ними издеваться и выворачивать и без того слабые их души наизнанку, если они даже виноваты. Можно презреть, наказать, помочь, но мучить нехорошо, стыдно, нельзя. Это ожесточает человека. Надо быть милосердным.

– Милосердным? – спросила Ленка. Она задумалась над значением этого слова.

– Знаешь, что такое «милосердный»? – продолжал Николай Николаевич. – Это человек, у которого «милое» сердце. Доброе, значит.

– А Железная Кнопка тянула, тянула, тянула! – сказала Ленка. – «Дадим, говорит, ему три минуты на размышление». И посмотрела на часы.

«Одна минута прошла!» – счастливым голосом пропела Шмакова.

Жуткая тишина сопровождала эти три минуты, это ожидание. Только иногда кто-то вскрикивал или хихикал, и все в страхе поглядывали друг на дружку, пытаясь заранее отгадать, кто же предатель.

«Не сознается, ему же хуже будет, – зловеще произнесла Миронова. – Ну! – Она крикнула, как кнутом стеганула. – Ну же! Сознавайся, предатель!.. Сознаешься – тебе же самому лучше и легче будет!»

«Попов, – приказала Шмакова, – встань у дверей, а то «он» еще сбежит». Она почему-то засмеялась.

Попов пересек класс и, радостно ухмыляясь, стал позади нас.

«Две минуты!» – почти не разжимая губ, выдавила Миронова.

Я посмотрела на Димку – он стоял как вкопанный.

«Димка», – в ужасе прошептала я, чтобы подтолкнуть его.

Мне хотелось заорать на него страшным голосом, ударить, чтобы сдвинуть с места, заставить признаться раньше, чем Железная Кнопка назовет его имя.

«Три!» – прозвенел голос Мироновой.

«Три, три, три!» – гудело в моей голове. У меня все поплыло перед глазами, я бы грохнулась, если бы Попов не подхватил меня.

А когда я пришла в себя, то поняла, что Димка не успел еще сознаться, потому что он по-прежнему стоял рядом со мной и никто не обращал на нас никакого внимания.

«Ну? – Лохматый рванулся к Мироновой, он хотел побыстрее схватить предателя. – Кто же он?..»

А Миронова снова тянула время.

И тут Димка наконец еле слышно прошептал:

«Ребята…»

Его услышала только Шмакова.

«Что «ребята»? – Шмакова подскочила к Димке. – Тихо-о-о! Сомов хочет нам что-то сообщить! Говори, Димочка! – сладким голосом пропела она. – Говори!»

Но в это время Железная Кнопка, не обратив внимания на Димку, произнесла фразу, которая сразу изменила всю обстановку.

«Подходите ко мне по очереди, – приказала она. – Я буду проверять ваши пульсы. – И угрожающе добавила: – Посмотрим, как сейчас бьется пульс у предателя!»

Все недоуменно переглянулись, у многих разочарованно вытянулись лица. Они готовы были схватить предателя, они жаждали мести, а тут – какой-то пульс.

«Так ты не знаешь «его»?» – хриплым голосом спросил Димка.

Я увидела, как он обрадовался. Он рассмеялся, бедненький, от радости, что Железная Кнопка, оказывается, ничего не знала, что он получил отсрочку.

«А может быть, кто-нибудь другой его знает?» – ухмыляясь, сказал Попов.

«И другой тоже не знает, дорогой мой Попик, – сказала Шмакова. – И мы не будем торопиться… – Она почти танцевала между рядами парт и пела: – Мы все-все постепенно узнаем… И как «его» зовут… И что «он» сказал Маргарите… И зачем «он» это сделал…»

«Подходите ко мне по очереди», – сказала Железная Кнопка.

Первым к Железной Кнопке подошел Васильев.

«Проверяй. – Он протянул Мироновой руку. – Посмотрим, что у тебя получится».

Миронова стала считать пульс у Васильева.

Все остальные молча следили за ними, готовые по первому сигналу Железной Кнопки броситься на того, у кого пульс будет биться слишком быстро.

«Нормальный, – сказала наконец Миронова. – Следующий…»

Ребята один за другим подходили к Железной Кнопке, а она считала у них пульс и говорила:

«Нормальный! Следующий!..»

И все больше было тех, кто прошел проверку, и все меньше, кому осталось ее пройти.

Потом, после Шмаковой, Железная Кнопка начала считать пульс у Попова… И на очереди остались только двое – Димка и я! Но тут Железная Кнопка отбросила руку Попова, вскочила – щеки у нее снова заалели – и объявила:

«Пульс – сто!»

«Пульс – сто!.. Пульс – сто!.. Пульс – сто!..» – понеслось по рядам.

«А сколько надо?» – спросил Лохматый.

«Семьдесят! – Железная Кнопка победно оглядела класс. – Попался, голубчик!»

«Ну, гадина!» – Лохматый схватил Попова и выкрутил ему руки.

«Точно, это он! – заорал Рыжий и бросился к Лохматому на помощь. – Они же в кино со Шмаковой не ходили и в Москву хотели уехать вдвоем».

Ребята мигом окружили Попова, и со всех сторон понеслось:

«Ну и Попик! Ну и верзила!»

«Ну и раб! Дать ему по носу!»

«Да отстаньте вы от Попова», – вдруг совершенно спокойно сказал Димка.

А я решила: наконец он все скажет. Я снова задрожала от страха: все-таки сознаваться страшно, хотя и надо. Но я раньше времени задрожала, он и не думал сознаваться. Он сказал: какая разница, Попов это сделал или не Попов, все равно Маргарита бы узнала, и что во всем виноваты мы сами, и нечего искать козла отпущения.

«Большая разница! – возмутилась Железная Кнопка. – За предательство знаешь что бывает?»

А Димка развеселился – он перестал бояться – и, совсем как прежде, сказал:

«Ах, ах, как страшно!»

«Попов, рассказывай!» – приказала Железная Кнопка, демонстративно отворачиваясь от Димки.

«А что? – Попов самодовольно хмыкнул и посмотрел на Шмакову. – И расскажу».

«Еще как расскажет, – улыбнулась Шмакова, – хотя кое-кому это и не понравится… – Она притворно вздохнула: – Но что поделаешь!.. На всех не угодить!»

«Ребя! – Попов сиял. – Ребя, что было!..»