«Черт, о нем-то я и забыл!» Покушение на графиню перевешивало все остальное, но Кляйнерт прав: нельзя разбрасываться, придется отрабатывать версию об экотеррористе до конца.

– Что думаете? – поинтересовалась Ивана, когда они остались одни.

– Юрген участвовал в охоте с подхода и был убит в соответствии с ее правилами. Лаура любит облавы – и на нее спустили собаку.

– И что?

– Убийца решил уничтожить Гейерсбергов и выбирает для каждого особый способ, самый подходящий для жертвы.

– Почему он действует именно так?

– Пока не знаю. Но думаю, речь идет о мести.

– Несчастный случай на охоте?

– Или что-то еще. В любом случае, если цель убийцы – отмщение, он намерен вершить его под знаком охоты.

Они шли к дому, который снова сверкал всеми огнями и как будто парил над голубой лужайкой.

– Нужно поискать сведения о происшествиях, так или иначе связанных с Гейерсбергами. Убийца не случайно нанес удар накануне псовой охоты – хотел, чтобы собравшиеся увидели труп в разгар действа…

Холод ночи творил чудеса. Чувства успокоились, мозг снова мыслил ясно, он жадно хотел жить. «Я едва не сдох, но теперь все в порядке, я больше не дам слабины…»

– Вернись в Сеть, – приказал он. – Прошерсти местные газеты, специализированные сайты… Завтра пороемся в полицейских архивах, может, найдем факт, изобличающий Гейерсбергов в чем-нибудь другом. И вот еще что: проверь, не живет ли поблизости чокнутый охотник.

До виллы оставалось несколько метров, когда движимый предчувствием Ньеман поднял глаза и заметил в окне второго этажа графиню. Она стояла, закутавшись в шаль, обнимала себя за плечи (Совсем как в лесу, – подумал он) и наблюдала за ними.

Полицейский сдержал дрожь возбуждения:

– Ты продвинулась в изучении экономического положения группы?

– Ничего интересного, расскажу завтра. А вы с охотой с подхода?

– Аналогично.

Они поднялись по ступеням, но Ньеман трясся, как непохмеленный алкоголик, и не смог открыть дверь.

– Шеф… – прошептала Ивана.

Он оставил тщетные попытки, и лейтенант легко отодвинула задвижку.

– Расскажете, что у вас за проблема с собаками?

Майор проглотил ругательство – его гипертрофированный страх ни для кого не остался тайной.

– Когда-нибудь… Потерпи.

Ивана кивнула и вошла в дом, не сказав больше ни слова, и начала подниматься по лестнице на второй этаж, чувствуя спиной взгляд Ньемана.

Он остался один и вдруг замерз еще сильнее. Ему казалось, что он чувствует на лице засохшую кровь собаки, корка стянула кожу, как морская вода, сделав ее соленой. Он прошел в гостиную, запер за собой балконную дверь и перенесся из дома Лауры фон Гейерсберг в свою маленькую спальню на втором этаже домишки бабушки с дедушкой.

Ему двенадцать лет, безумный старший брат угрожает ему, пугает, нарочно присвистывая на «с».

«Реглиссссс… Реглиссссс… Слышишь? Он идет! Реглиссссс… Реглиссссс… Он убьет тебя!»

7:30 утра.

Накануне вечером, пока Ньеман «ворковал» с графиней, Ивана прокралась в комнату шефа, чтобы позаимствовать ключи от его «вольво». Теперь она направлялась в Бад-Кроцинген, сидя за рулем неприкосновенной святыни. Если ее расчет верен, на допрос женщины, чье имя удалось узнать только вчера, есть два часа. Она побывала на кухне и поговорила с поваром: тот был так стар, что выглядел отлитым в той же форме, что и его медные кастрюли.

«Кто на самом деле растил Юргена и Лауру?» Этот вопрос она задала древнему кулинару на своем более чем «приблизительном» немецком. Ответ последовал незамедлительно: Лоретта Кауфман, гувернантка баварского происхождения, бывшая спортсменка, знающая несколько языков, с безупречной репутацией. Гибкая, как дуло пушки, дружелюбная, как компостная машина. Она отвечала за обучение брата и сестры с ясель до поступления в университет.

Вот с такой женщиной собиралась этим утром побеседовать Ивана. Повар, как сумел, объяснил ей на своем диалекте, что нянька далеко не уехала и управляет теперь крупнейшим термальным центром Бад-Кроцингена, в двадцати километрах от королевства Гейерсбергов.

Ивана ехала по серой асфальтовой ленте дороги и любовалась окрестностями. Она никогда не видела такого густого леса. И такого… коричневого – какой-то ортоскопический биотоп[23] из миллионов хвойных деревьев, стоящих по стойке смирно. Себя она чувствовала ножом, взрезающим огромное, истекающее соком тело чащи…

Час назад она проснулась с «растревоженными» мозгами и решила не варить себе кофе в этом огромном, похожем на аквариум жилище. Бесшумно прошла через гостиную, держа кроссовки в руках, и удрала, угнав «вольво» шефа.

Ивана грызла семечки – у нее всегда был при себе пакетик – и пыталась привести мысли в порядок. Лейтенант не думала ни о нападении собаки на Ньемана, ни об уродливо-комичном ужине с двумя придурковатыми кузенами графини. Перед глазами стоял снимок двух детей в серых пальто с огромными ружьями – они прижимались друг к другу, как створки устрицы.

Классовое сознание мгновенно внушило хорватке отвращение к папенькиным сынкам. Этим гадам настолько нечего делать, что по субботам и воскресеньям они убивают зверей. Ребятишки на фотографии не выглядели чрезмерно счастливыми. И она должна выяснить почему.

На подъезде к Бад-Кроцингену стоял указатель к термам «Ювентас». Нужно взять правее и объехать город. Ну и хорошо, курорты всегда навевали на нее тоску. Какой-то «мир наизнанку»: жизнь под землей, смерть – на поверхности, а вокруг уйма людей, пытающихся вылечиться… водами.

Миновав несколько картофельных полей – так ей, во всяком случае, показалось, – Ивана увидела городок, составленный из низких строений (одно- и двухэтажных). Отели, клиники, водолечебницы… Все для поклонников термальных вод…

Она оставила машину на стоянке у здания, похожего на штаб-квартиру крупной страховой компании, с вывеской «Ювентас» на фасаде. Впрочем, оно сгодилось бы и для мормонского храма.

Ивана прошла ко входу по открытой галерее, поглядывая на витрины. Водные бары, бутики, торгующие купальниками, аптеки… «Ювентас» напоминал торговый центр для особой клиентуры – артрозников и ревматиков. На террасе каждого кафе сидели люди с костылями, хватало и колясочников.

Гигантский холл утвердил лейтенанта в мысли, что играют в «Ювентасе» по-крупному. Никакой кустарщины, весь дизайн профессиональный и сугубо утилитарный.