Синичка, хоть и маленькая, а храбрая. «Ничего, – думает, – где под лист спрячусь, где за камнем притаюсь, а где – вся надежда на крылья, авось улечу от того, кого Гаки так перепугалась!»

Если бы она знала, что ворона имеет в виду Калгаму, обязательно бы к нему за помощью полетела. Но, увы, не знает: он как раз по тайге идёт.

А Калгама тоже ничего не ведает. Ни о Гаки, ни о хэрэ-шаманке, ни о Фудин и Хондори-чако. Переходит он речки и ручейки, болота перескакивает, на сопки поднимается – всё ближе и ближе та гора, на которую ему ведьма велела ориентироваться. Кажется: уже рукой до неё подать, но на самом деле – идти ещё и идти.

Хондори-чако в это время решил припугнуть Фудин.

– Не станешь мне женой – придётся тебя растерзать, – зарычал он. – Надоело мне тебя уговаривать! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Ну, что?

Фудин, однако, надеется: рано ли, поздно ли Калгама придёт её спасать. Быть такого не может, чтобы не избавил от злого бусяку! И решила она слукавить.

– Нехорошо порядочной женщине без гиамата тэтуэни – свадебного халата замуж выходить, – ответила она Хондори-чако. – Принеси мне лучшей рыбьей кожи, нитки и бисер достань – буду халат шить. Как сошью, так и стану тебе женой.

Гиамата тэтуэни шили из хорошо выделанной, выбеленной кожи сазанов, амуров и толстолобиков. Такой халат невеста обязательно украшала орнаментами, а на его спинке вышивала целую картину: два дерева с крепкими корнями, возле которых сидели лягушки, ящерицы, черепахи, пауки; возле стволов стояли олени, изюбры или кабарожки. В кроне деревьев прятались маленькие птички чока – они считались душами будущих детей. Увенчивало дерево солнце-цветок, яркое и радостное.

За несколько дней всё это не вышьешь. Некоторые девушки готовили гиамата тэтуэни не меньше года, – старались, чтобы халат был красивым, удобным, прочным. Какой халат – такая и жизнь получится.

Хондори-чако чуть не подпрыгнул от радости: если Фудин желает обычай соблюсти – значит, хочет, чтобы всё серьёзно было.

– Ладно, – сказал он. – Всё тебе достану, что просишь. Давно бы так! А то заладила «нет» да «нет»…

– Не знаю, как у вас, бусяку, положено, а у людей немного по-другому, – схитрила Фудин. – Скромная женщина никогда сразу не скажет «да». Мужчина должен заслужить её любовь. Ты настойчивый, и этим мне приглянулся.

– Никто никогда мне таких слов не говорил, – растаял Хондори-чако. – Давай быстрее гиамата тэтуэни шей! Хочу быстрее на тебе жениться.

– Потерпеть придётся, – скромно опустила глаза Фудин. – Свадебный халат – дело тонкое. Не мешай мне шить. И сестре своей скажи, чтобы не отвлекала.

Специально так сказала. Не хотела, чтобы брат и сестра – бусяку видели, чем она на самом деле занимается. Фудин задумала сшить из рыбьей кожи лёгкую оморочку. Она вроде складной: с виду – материал, сложенный в несколько раз, но в считанные минуты раскинешь его, вставишь каркас-распорку – и лодочка готова.

Фудин решила: улучит момент, когда хозяева пещеры уйдут на охоту, сядет в лодку и уплывёт от них. На воде следов не останется. Пусть попробуют найти!

Но Фудин надеялась: оморочка – на крайний случай, всё равно Калгама вот-вот придёт и спасёт её!

Калгама в это время шёл по берегу речки. Она с камня на камень прыгала, вертунами бурлила, пёструю гальку перекатывала. В чистой прохладной воде резвились хариусы и ленки – эти рыбы любят плавать против течения, им бы в волнах поплескаться да с тайменем в прятки меж коряг поиграть. Одно плохо: повадился медведь сюда ходить. Специально взбаламутит песок, зайдёт в воду и лапой, как острогой, подцепляет оторопевших рыбёшек.

Медведь так увлёкся рыбалкой, что даже не заметил Калгаму. Это великана-то! Если б тень от него на речку не легла, мишка и не оторвался бы от занятия. А так поневоле пришлось голову повернуть: что случилось?

Калгама давно не встречался с медведем и потому обрадовался:

– Бачиго-апу! Как поживаешь?

– Скучать некогда, – ответил медведь. – Надо жирком обзавестись, в берлогу на зимовку скоро залегать. А ты куда идёшь, Калгама?

– Ищу свою Фудин, – опечалился великан. – Похитил её Хондори-чако. Держу путь к самой высокой горе. Нужно мне выйти к быстрой реке, на берегу берёза растёт, одна ветка у неё чёрная, торчит как перст – указывает путь к пещере бусяку.

– Не видел я тут такой берёзы, – сокрушенно помотал головой медведь. – Эта речка хоть и быстрая, но, наверно, не та… Перед той горой немало рек бежит. Которая из них твоя, не узнаешь, пока все не пройдёшь.

– Трудностей не страшусь! – воскликнул Калгама. – Одного боюсь – опоздать. Бывает, минута всё решает. Вдруг на эту минутку припозднюсь!

Мышка, сидевшая на плече великана, решила его успокоить:

– Никто быстрее тебя не ходит! У меня аж дух захватывает. Держусь четырьмя лапками, слететь боюсь, об одном думаю: мне б ещё четыре лапки, чтобы надёжнее было!

Калгама представил мышь о восьми лапах – рассмеялся:

– Запутаешься в них, когда по земле побежишь. Не мышка, а осьминожка какая-то! Боишься на плече сидеть – давай в карман определю. Так тебе спокойнее будет.

– Нет, я свежий воздух люблю! – пискнула мышка. – К тому же, высоко сижу, далеко гляжу. Когда-то мне такой случай ещё раз представится? Ладно уж, побуду мышью-высотницей. Потом детям стану рассказывать!

Медведь, между тем, вспомнил, как возил Калгаму в селение Тунгу. Опередил пятерых мэргэнов на конях-иноходцах! И решил он снова помочь великану.

– А ну её, эту рыбалку, – сказал медведь. – Ещё успею рыбы наловить, никуда она не денется. А вот тебе спешить нужно. Давай-ка, садись на меня! Напрямки к самой высокой горе помчусь, все преграды преодолею, только крепче держись!

– Неудобно, однако, от дела тебя отрывать, – смутился Калгама. – Спасибо, однажды ты мне и так уже помог. Не без ног – сам дойду!

– Устанешь ведь, – вздохнул медведь. – Вон, олочи уже стоптал, ноги сбил. Тебе силы надо беречь. Бусяку не отдадут Фудин без боя.

Сорока, которая окрестности изучала, вдруг застрекотала, да так радостно, будто лучшую подругу встретила. Услышав её, медведь поморщился: недолюбливал он эту птицу – вечно суёт свой усатый нос не в свои дела, балаболка! Он не знал, что Калгама взял её с собой, и не такой уж бесполезной белобокая оказалась.

– Растрещалась! – буркнул медведь. – Весь лес переполошит! И чему радуется?

А у сороки причина для радости: встретила синицу. Давно не видела, обрадовалась. Однако почти сразу и огорчилась: синица ей о хэрэ-шаманке рассказала, никакого спасения от жадины-злодейки нет.