— Закурим? — предложил Топорик. — Уже какой раз этот препарат используем, а меня все в дрожь бросает.

— Да, — кивнул Сева, — эта штука крепкая! Помнишь, как тот обормот бушевал, которого случайно разбудили? Еле-еле вчетвером скрутили…

— Это еще повезло, что он вообще-то слабак был, — хмыкнул Ляпунов. — Если бы эти проснулись — нам бы их всей командой не утихомирить. Их в таком виде и из автомата не сразу завалишь…

— Да-а, — вздохнул Киря, — я когда узнал, что Седой от этой дряни даже на перебитых ногах бегом бегал — аж сам прибалдел.

— Ничего, — усмехнулся Ляпунов. — Теперь он уже не бегает… Сколько там времени осталось, Людмила?

— Через полчаса можно допрашивать, — ответила Милка. — Дозреют…

Таран обо всех этих ночных событиях и понятия не имел. Он мирно спал рядом с теплой и уютной Надькой и не просыпался даже тогда, когда Лешка пару раз пищал. То жрать хотел, то требовал, чтоб подгузники поменяли. Обычное дело. Надька, та, конечно, вскакивала и начинала чадо успокаивать, а Таран сопел в две дырки, да и все.

Утром тоже все шло по-прежнему. Пробежались на зарядочку в компании с Лизкой — «папа Гена» то ли просто поленился, то ли имел необходимость по сотовому с кем-то связаться. Во всяком случае, когда после зарядочки и очень освежающего утреннего купания молодежь вернулась домой, то Птицын шел к избе со стороны «скворечника» известного назначения, и из кармана штанов у него просматривался телефон. Девки на это внимания не обратили, а Юрка фишку просек. Конечно, интересоваться, куда и зачем Птицелов названивал, Таран не стал. Если надо Юрке знать — Птицын сам скажет, а если не надо — значит, не надо.

После завтрака, однако, Птицын сказал:

— Что это у меня нынче нога разболелась к утру. Даже опухла вроде. То ли сглазил вчера, когда сказал, будто в теплую погоду не беспокоит, то ли еще что… Теперь уж точно надо к вашей Анне Гавриловне ехать.

— Точно, — подтвердила Наталья Владимировна, — в туалет шел, так хромал сильно, я видела.

— Как же ты поедешь, — забеспокоилась Лизка. — Педали не нажмешь небось?

— Юра меня подвезет, — уверенно отозвался Птицын. — Он у нас хорошо машину водит. Заодно места ваши покажет получше, а то я не все разглядел, когда вчера ехал.

— Заодно в магазин зайдите, — тут же вклинилась Надька. — Я вам списочек набросаю, чего приобрести надо…

Тарану вручили солидную хозяйственную сумку, соответствующий капитал — казначеем в семействе была исключительно Надежда, — и он, усевшись за баранку «уазика», повез Птицына «на лечение».

— Неужели правда нога заболела? — спросил Юрка, когда избушки Шишовки остались позади.

— Нет, конечно, — хмыкнул Птицын. — Это бабуля ваша заметила, что я с вами не побежал, зашла в комнату и спрашивает: «Нога, что ли, заболела?» А мне нужно было по телефону поговорить. «Да, — говорю, — что-то прихватило!» Пришлось хромать до туалета и оттуда связь держать…

— Насчет Рыжикова? — осмелился спросить Таран.

— И насчет него тоже. Наведались ребята к нему на квартиру. Тихо, культурно, никого не потревожив. Он холостой был, один жил. Родственников в городе нет, еще не успели приехать. Все аккуратно просмотрели — нет этой папки. Потом позвонила одна хорошая девушка. Из отпуска возвращалась, решила заехать к своему давнему приятелю. Просто так, безо всяких задних мыслей. И оказалось, представь себе, что этот парень — милицейский старшина, который вчера днем дежурил на пляже и очень много интересного о смерти Рыжикова сообщил. В частности о том, что его коллеги заныкали некий тюбик с кремом для загара, где, возможно, был яд, которым отравили Рыжикова. Заныкали и подменили липовым. Наверняка и медицинское заключение будет чистой воды брехологией. Но старшина эту подмену заметил и по простоте душевной сказал об этом коллегам. Те, конечно, на него же и напустились: мол, это у тебя из-под носа вещдок увели. Причем, как оказалось, эти же самые опера собирались и папку из машины Рыжикова увести, но ее там почему-то не оказалось. Но самое главное — старшина узнал, что в убийстве этого писаки замешан некто Фима. А Фиму этого наши ребята пасут еще с весны, после того как он со своим другом Гришаном взорвал гражданина Колтунова. Ляпунов туда съездил — и очень удачно. Взял не только Фиму, но и Гришана, а также третьего, ранее не учтенного гражданина, так называемого Филата…

— И теперь вы знаете, кто за этой папкой охотится? — не утерпел Таран.

— Пока так скажу: мы сильно продвинулись в этом направлении, — усмехнулся Птицын. — Одно только неприятно. Эта контора, которая, как видно, пожадничала и не захотела платить полста тысяч долларов за ценную папку, теперь в очень большой опасности. Рыжиков, оказывается, кроме рецептов всяких снадобий, решил им продать и кое-какой компромат. Во всяком случае, он показывал Филату ксерокопии очень важных бумажек. И самое ужасное в том, что эти бумажки могут уже завтра-послезавтра всплыть, ибо Рыжиков сами подлинники где-то спрятал. И некий верный человек якобы должен в случае смерти Рыжикова отправить их в Генпрокуратуру. А это, к сожалению, может и по нас ударить, вот какая штука…

— Так чего мы, интересно, к этой бабке Нюшке намылились? — Таран даже притормозил. — Ведь ясно как божий день, что папку Полина уже продала, и она, эта папка, попала к Рыжикову. Ну и что нам эта Гавриловна скажет?! Что мы у нее выяснить сможем?

— Ну, во-первых, надо все-таки уточнить, как все это знакомство протекало, почему господин журналист Полине пять тысяч выплатил, хотя ведь надо еще проверить толком, стоят ли бабкины рецепты таких денег? Кстати, то, что Полина свои пять тысяч получила за эту папку, мы только предполагаем. А надо знать точно!

— Ну хорошо, — проворчал Таран. — А те ребята, с которых Рыжиков за эту папку полсотни тысяч требовал, они что, не проверили все это дело?

— Не все так просто. Эти ребята, которые с Рыжиковым торговались, тоже были не дураки. И разрабатывали его, можно сказать, профессионально. Отслеживали знакомства, связи и прочее. И сами, и через ментов. А кроме того, как выяснилось, взяли на пробу один рецепт…

— И с помощью этого рецепта самого Рыжикова отправили на тот свет? — догадался Юрка.

— Так точно. Позавчера они предложили, чтоб он привез им папку на пляж. Дескать, сперва ополоснемся, позагораем, а потом сядем в машину и внимательно все посмотрим. Но Рыжиков сказал, что ему нужен аванс — половина от суммы, 25 тысяч. Филат связался с основным заказчиком, и тот велел: обещайте хоть все сразу, но не давайте ничего. Дескать, слишком наглый фраер.

— А Рыжиков папку не привез?

— Он сказал, что, пока не увидит денег, они не увидят папки. Филат и остальные двое обострять вопрос не стали, сказали, что должен подъехать еще кто-то и привезти бабки. Сели играть в карты, потом пошли купаться, в это время Гришан подменил тюбик. Они уже не первый раз общались на пляже и знали, что Рыжиков пользуется этим кремом. Купили в ближайшем ларьке точно такой же и шприцем ввели в крем отраву. Первый опыт провели на каком-то бомже, тоже еще позавчера. По их словам, бомж отбросил копыта за тридцать секунд, без боли и мучений. Как будто заснул, и все. Они сами вызвали «Скорую», врач констатировала смерть от солнечного удара. После этого решили, что если Рыжиков не захочет отдать папку без аванса, то они ее и так заберут. Продумали даже вариант, если не удастся забраться к нему в машину. Договорились с оперативником майором Власьевым, как обеспечить это дело. А оказалось, что папки нет.