Величества, леди Августа, выпускница элитного закрытого столичного пансиона, удостоенная за прилежную учёбу высшим знаком отличия.

Недаром её считают занудой.

Августа сделала лёгкий идеально грациозный реверанс. Теперь, когда она находилась, на расстоянии вытянутой руки, её лицо, на котором замерла маска светской скучной вежливости, вдруг показалось Матису знакомым. Где он мог её видеть? Ему ни разу не приходилось бывать в столичном пансионе.

Они с братом ответили гостье приветственными поклонами. А Николетт и Дороти реверансами. Дороти по широте душевной и реверанс отвесила широкий и размашистый, не забывая подволакивать «больную» ногу.

– Адель, – представилась она Августе.

– Вам идёт это имя, – с какой-то странной интонацией произнесла племянница короля, – как и эта шляпка.

В момент, когда усердие Дороти довело её движения до пика несуразности, лицо Августы вдруг на мгновение ожило. В глазах проскочила ирония. Этого мгновения хватило, чтобы Матис вспомнил, где и когда видел гостью. Вчера, в шляпном салоне. Юная леди в красном. Такая яркая, такая необычная, такая интригующая. Это была она? Вот эта скучная светская бледная моль и та волнующая загадочная незнакомка одна и та же леди?

С минуту Матис сомневался. Но стоило перехватить её взгляд, и сомнения отпали. Он глянул на Теодора. Одного едва заметного движения мимических мышц брата хватило, чтобы понять – он тоже догадался, что перед ними вчерашняя леди в красном. Вот досада! Она же слышала, как на самом деле зовут Дороти, видела, что это служанка, а не леди. Доложит обо всём родителям?

– Августа, дорогая, я рассказывал гостьям о своей коллекции картин, – обратился к племяннице короля отец. – Желаешь присоединиться или, может быть, распорядиться, чтобы уже подавали обед?

– Обед подождёт. С удовольствием послушаю о ваших замечательных полотнах, милорд.

Отец расплылся в довольной улыбке и продолжил с того момента, на котором остановился.

– Взгляните на эту картину. Чудесный пейзаж. Поля пшеницы и ржи в лучах восходящего солнца. Как полагаете, что мастер хотел отразить этим полотном?

О, любимый риторический вопрос отца. Обычно он не дожидается, когда кто-то из гостей выскажет свою мысль – отвечает сам, что, мол, художник хотел передать красоту простой сельской жизни. Но на этот раз отца опередили.

– Думаю, автор работы ставил цель показать, что роль сельских угодий в жизни земледельца не ограничивается одной лишь экономической функцией ее сырьевого ресурса, – выдала Августа.

– Ээээ… – протянул отец, потерев затылок, – …да, сырьевого ресурса.

Он подвёл к другому полотну.

– Вот это гордость моей коллекции. Работа знаменитого Дискайского художника прошлого века – Антонио Амбрацио. А знаете, чем он знаменит?

Отцу опять не дали самому ответить на свой вопрос.

– Он первым озадачился проблемой правильного понимания пасторали, которое не возможно без учёта особенностей культурной жизни своего времени и вне связи с мировоззрением той эпохи.

Отец на пару секунд впал в оцепенение, а когда вышел из него, оптимистично заявил:

– Думаю, пора распорядиться насчёт обеда.

Он двинулся на выход из кабинета. И гости потянулись за ним. Это был удобный момент попытаться остаться на пару минут наедине с Августой и выяснить, что она хочет за то, чтобы не выдавать Матиса отцу. Наверняка ведь, будет шантажировать.

Матис переглянулся с Теодором. Тот понял его без слов – братья как-никак. Подхватив под руки сразу и Николетт, и Дороти, он повёл их на выход. Матис в это время перехватил Августу.

– Уделите мне минуту, юная леди?

Она посмотрела так, что Матиса пробрало. Как в ней может сочетаться всё это: скучное светское занудство и вдруг вспыхивающая чертовщинка?

– Можете не беспокоиться, милорд, я не собираюсь рассказывать о вашем спектакле вашим родителям.

– Не собираетесь?

– Неужели вы думаете, что я горю желанием быть сосватанной тому, кто, пытаясь избежать женитьбы, нанимает служанку сыграть его невесту? Поверьте, вы последний мужчина, чьей супругой я хотела бы стать.

Уголок её рта приподнялся в лёгкой насмешке. На мгновение она стала в точности такой, какой Матис запомнил её в шляпном салоне. Волнующе надменной, интригующе таинственной. Но уже в следующую секунду на лицо вернулась маска занудной выпускницы закрытого пансиона. Она подхватила юбки и обогнула Матиса с безупречной светской манерностью. Оставив не менее озадаченным, чем отца с его полотнами.

 

 

Глава 20. Старая легенда

 

Глава 20. Старая легенда

 

– Ну, что скажешь? – это был первый вопрос, который задала Инесс, когда они с Домиником проводили гостей.

Доминик рассмеялся.

– Уже не совсем понимаю, что происходит. Мы собирались вывести наших плутов на чистую воду, но, сказать по правде, я пока ни в чём не уверен.

Инесс увлекла Доминика прогуляться по саду. Тёплый вечер располагал к неторопливому променаду. Там, в саду, супруги продолжили беседу, любуюсь закатом.

– Мы склонны были больше верить Матису, чем Теодору. Но эта его Адель… – Доминик потёр виски. – Как она тебе?

– Я под впечатлением, – закатила глаза Инесс. – Интересная леди.

– Ты хотя бы на одно мгновение допустила, что эта интересная леди и в правду покорила сердце Матиса?

Инесс покачала головой.

– В это трудно поверить. Хотя наш мальчишка и его «малышка» очень старались. Такой спектакль. Ты как заядлый театрал должен был оценить.

– Оценил. И даже захотел продолжения. Именно поэтому и поручил Теодору организовать в следующую пятницу приём в его замке. Причём, пышный приём. Бал, гости.

– Правильно. Надо проучить прохвоста Матиса. Сегодня ему пришлось понервничать. Ещё один подобный вечер пойдёт ему на пользу.

Доминик вывел супругу на лужайку и усадил на качели. Начал плавно неторопливо раскачивать.

– Знаешь, Матиса можно понять.

– Вот как? Уже встал на сторону сына? Мужская солидарность? – пожурила Инесс. – А я то всё думала, почему ты подыгрываешь прохвосту, вместо того, чтобы спровоцировать его выдать себя?

– Дело в том, что я несколько озадачен, начёт Августы. Она показалась мне суховатой и пресной. Воспитана, начитанна, но не слишком ли в ней этого много?

– С каких это пор образованность леди стала считаться недостатком? Хотя… я конечно наслышана, что мужчины боятся умных женщин, – с дразнящей улыбкой подтрунила Инесс.

Доминик усмехнулся:

– Судя по Теодору – нет. Как тебе Николетт? Мне она показалась весьма неглупой юной леди. И наш Тео, в отличие от Матиса, не спускает с неё взгляд. Я даже засомневался, спектакль ли это, или у него действительно есть